Месть Ориона (Орион - 2)

И хотя слова гимнов посвящались невидимому богу, я видел, что глаза иудеев смотрели на Иешуа и хвалу они возносили ему. Иешуа в длинных многоцветных одеяниях молча стоял перед ними и принимал поклонение.

К закату люди разделились на семьи, собрались возле своих очагов, песни их повеселели. Повсюду начинались пляски. Хороводы женщин и мужчин кружили отдельно, и все смеялись, огибая костры и вздымая пыль.

Бенджамин прислал мальчика, чтобы пригласить меня к шатру своего семейства, но я вежливо отклонил предложение, поскольку не мог взять с собой Елену.

У израильтян мужчины и женщины не только ели порознь, но и танцевали.

Я ждал приглашения от Иешуа, и когда мы отобедали, молодой человек в новоприобретенном бронзовом панцире подошел к нашему очагу и сказал мне, что их предводитель хочет поговорить со мной. Я приказал Елене и Лукке готовиться в дорогу, а сам отправился за молодым израильтянином. Шатер Иешуа был полон трофеев, захваченных в Иерихоне: прекрасных кипарисовых ларцов, украшенных слоновой костью, до краев набитых тонкими одеяниями, тканей, вышитых покрывал, одеял... Столы прогибались под тяжестью золоченых кубков и блюд, искусно украшенных кинжалов, мечей, кувшинов с вином, россыпей драгоценных камней.

Я окинул сокровища одним быстрым взглядом, потом посмотрел на Иешуа.

Он восседал на груде подушек в дальнем конце шатра, утопая в великолепном наряде, как и подобает восточному владыке. Движением руки он отпустил служанок, которые босиком пробежали мимо меня, оставив нас в шатре с глазу на глаз.

- Бери свою долю, - предложил Иешуа, показывая на добычу. - Бери все, что хочешь, и не забудь прихватить какие-нибудь украшения для своей прекрасной спутницы.

Я прошел мимо сокровищ и опустился на ковер у его ног.

- Иешуа, я не хочу никаких трофеев. Только выполни свое обещание и с миром отпусти нас - ведь это мы отдали Иерихон в твои руки.

Вина в шатре не было, но Иешуа казался опьяненным... Наверное, победой. А может быть, предвкушением будущих завоеваний.

- Сам бог послал мне тебя, Орион, - отвечал он. - И он прогневается, если я отпущу тебя.

- Ты говоришь от лица своего бога?

Иешуа гневно прищурился, однако ответил достаточно кратко:

- Теперь мы нападем на амалекитян. Они угрожают нашему флангу, их следует полностью уничтожить.

- Нет, - отрезал я.

- Ты и твои хетты слишком большая сила, чтобы я согласился так просто отказаться от вашей помощи, - заметил Иешуа. - Тем более сейчас, когда вокруг столько врагов.

- Мы должны уйти.

Он поднял руку, останавливая меня:

- Уйдешь, когда в этих землях настанет мир и дети Израиля смогут жить здесь, не боясь нападения соседей.

- Но на это уйдет много лет, - возразил я.

Он пожал плечами:

- На все воля Божья.

Я заставил себя улыбнуться:

- Иешуа, кому, как не тебе, понять стремление человека к свободе? Я не хочу быть рабом, не хочу служить тебе и твоему богу.

- Рабом? - Он вновь указал на добычу. - Разве раба так награждают?

- Раб тот, кто не может отправиться, куда хочет, и не важно, сколько побрякушек навесил на него хозяин.

Он разгладил кудрявую бороду.

- Боюсь, что тебе придется побыть какое-то время рабом, Орион. А заодно и твоим хеттам.

- Это невозможно, - настаивал я.

- Если ты будешь возражать, - пригрозил Иешуа кротко, словно бы мы разговаривали о погоде, - за твое упрямство заплатят твои люди... И твоя красавица.

Я ожидал именно такого разговора и нисколько не удивился подобному повороту событий. Встав, я посмотрел на него.

- Бенджамин сказал мне, - ответил я, - что твой бог поразил египтян многими казнями, чтобы их царь отпустил вас в землю обетованную. Казней не обещаю, но если вы силой заставите нас остаться, то пожалеете об этом.

Лицо Иешуа побагровело... От гнева или стыда, я так и не понял. И я вышел, оставив его одного в шатре, и направился к себе.

Лукка и Елена принялись расспрашивать меня, когда мы наконец выступаем.

- Завтра, с зарей, - отвечал я. - А теперь - спать. Нас ждет трудный день.

33

Елена оказалась права: в эту ночь израильтяне забыли про бдительность. Мужчины иерихонские были убиты, женщины и дети, оставшиеся в городе, прятались в обугленных руинах ограбленных домов. Некого бояться, незачем выставлять стражу и часовых. После дневных церемоний и праздничного пиршества израильтяне спали крепко.

Безмолвно пробрался я в темноте к жилищу Иешуа. Вокруг рдели черные угли костров, а над головой во всем великолепии горело звездное небо. Млечный Путь пересекал небеса; взглянув вверх, я вновь принялся отыскивать звезды, к которым вместе с моей любимой мы направлялись перед смертью.

Впрочем, не время вспоминать и горевать. Я вошел в шатер Иешуа, переступив через уснувших возле входа слуг.

Я направился в том направлении, откуда шло улавливаемое мной тепло, которое излучало тело Иешуа...

"Как гадюка", - усмехнулся я про себя. Впрочем, моя способность чувствовать тепло уступала острому зрению гремучей змеи, способной видеть в темноте.

Иешуа лежал ко мне спиной на подушках, тех же самых подушках, на которых он восседал несколько часов назад... И в той же великолепной одежде.

Он спал один. Неплохо.