Месть палача

К настроению старика прибавилось еще несколько случаев, укрепив его в этом решении. Богатые и знатные венецианцы, среди которых был и начальник Арсенала, подали жалобы дожу о том, что они были оскорблены и даже избиты молодыми аристократами. Я говорил тебе о том, что Марино Фальеро в молодости сам был скор на руку и ударил епископа, тянувшего с выносом причастия. Теперь он желал покарать всех молодых смутьянов. Он нашел себе союзников среди стариков, которые говорили: «Опасных тварей нужно связать. Если на них нет управы, их нужно уничтожить». История знает множество случаев, когда аристократы восстают против аристократов и возглавляют народное движение. Но под силу ли это восьмидесятилетнему старику, тем более тому, кто находится во главе такого сложного государства как Венеция? Впрочем, на его стороне сейчас служители Арсенала. А это крепкая и хорошо обученная в военном отношении огромная масса ремесленников. С давними традициями личной преданности дожу. Они выделяют ему телохранителей и сопровождают дожа на торжественных шествиях. Венецию ждут трудные дни. Простолюдины во главе с дожем против лучших людей Венеции. У Совета Десяти много работы. Так что я покину вас.

Кивнув головой на прощание, Абеле Дженаро тут же удалился.

Если бы он задержался, хоть на миг, то смог бы увидеть, как шелохнулись губы Гудо. Он мог бы услышать (по долгу существования Совет Десяти должен все видит и все слышит) шепот Гудо:

– Женщина самое слабое место у любящего мужчины… Ты выполняешь свое обещание, Сильверо Пальмери…

* * *

– Вначале я вырезал все эти фигурки из мягкой сосны. Потом долго трудился над такими же, только из бесценной моржовой кости. Затем мэтр долго и настойчиво учил меня, как передвигать эти фигурки по клеточному полю. И наконец, он стал вбивать в мою голову мудрость древней игры под названием «шантрандж»[312]. Каждая проигранная партия стоила мне дополнительного дня голода или ночных занятий. Я рад Джеромо, что могу вот так запросто проиграть тебе. Рад и тому, что играю в удовольствие.

– А я рад тому, что сегодня впервые за эти месяцы обыграл тебя. А особо рад тому, что ты зовешь меня просто Джеромо. Но сегодня мы, по-видимому, в последний раз имеем такую счастливую возможность. Я уже извещен о том, что с завтрашнего утра у меня будет очень много работы. Жаль, что ты не сможешь мне помочь. Твоя помощь была бы бесценной.

– Я больше не палач, мой друг Джеромо. Да, да… Так отныне и всегда я буду так тебя называть. Во всех своих воспоминаниях.

– И это несмотря на мои иглы, которые принесли тебе столько мучений?

– Теперь я знаю им цену и применение. Этому меня не научил мэтр Гальчини.

– Этому я научился от других… Кажется, к нам гость. Хорошо бы…

– Это и есть Абеле Дженаро.

– Или ты его так ждешь, или ты и впрямь провидец?

Эти слова Джеромо произнес с усмешкой, едва увидев мягко ступающего от двери одного из глав Совета Десяти.

– Налить вина? – указал рукой на кувшин палач Джеромо.

Абеле Дженеро отрицательно закивал головой:

– Нет. Не до этого. У тебя слишком много назавтра работы. А у меня есть дела на всю ночь. Все закончилось. И все начинается. Оставь нас наедине Джеромо.

– Палача выгоняют из тех покоев, что предоставила ему Республика святого Марка?

– Не до шуток, Джеромо.

– Если так…

Палач удалился, прихватив с собой кувшин с вином и блюдо с жареной рыбой.

– Все закончилось? – с замиранием в сердце спросил Гудо. – Добром ли для меня?