Месть под острым соусом (СИ)

На улице стоит невыносимая жара, в цеху кондиционеры не предусмотрены. Женщины постарше нередко падают в обморок. Их поливают водой, приводят в себя и заставляют продолжать работу. Продукция, которую мы шьём официально, сдаём на склад. За левыми заказами обычно приходит кто-то из начальства, и за качеством этих изделий придирчиво следят. Чаще всего мы шьём униформу и спецодежду, но бывают и повседневные вещи, и даже платья. 

Как-то я не удержалась и померяла одно из них. До зуда хотелось вспомнить, что я – женщина, а не бесполый робот. Когда надзирательница это увидела, то обругала меня последними словами и толкнула так, что я отлетела метра на полтора и больно ударилась о стол. Привыкнуть к такому обращению невозможно, сколько бы я ни старалась. 

Как-то мы выполняли огромный левый заказ. До кроватей удавалось доползти лишь часа в два ночи, а в шесть – снова подъём и с семи – опять за машинки. Невыносимая жара сбивала с ног. 

Тамара, пятидесятилетняя женщина из моей бригады, в те дни часто жаловалась на плохое самочувствие. Все очень любили и уважали её, а потому старались помогать с нормой и прикрывать от надзирательниц. Несколько раз она обращалась к медсестре, но та обвинила её в симуляции и даже угрожала наказанием. А потом у Тамары во время работы случился инсульт. Её отнесли в санчасть, где сотрудники просто положили на кушетку и ушли. Никто не торопился вызывать "скорую" и везти её в больницу. Когда же наконец её доставили в реанимацию, они почти сразу умерла. 

Известие о смерти женщины всколыхнуло заключённых и спровоцировало бунт. Было так страшно! Для укрощения восставших прислали войска, и они открыли по нам огонь. Активисты начали отступать, в узком коридоре возникла давка. Статистики убитых, раненых и арестованных никто не знает, но когда всё улеглось, в колонии установился настоящий террор. 

Со вчерашнего дня надзирательницы неожиданно притихли. Нас, на удивление, отпустили после обеда из цеха и заставили драить территорию. По колонии пополз слух, что ожидается приезд комиссии. По рассказам старожилов, обычно комиссия осматривает организованные к её появлению "потёмкинские деревни" и уезжает. Ничего другого мы не ждём и на сей раз. 

Заключённые – не люди, мы совершенно бесправны и нужны начальству лишь как бесплатная рабочая сила. Никому нет дела до реальных условий, в которых нас содержат. Когда попадаешь в колонию, теряешь всё – и свободу, и гражданские права. Остаются и приумножаются только обязанности. 

Неожиданно в разгар работы надзирательница зачитывает фамилии трёх молодых женщин, которых срочно вызывают к начальству. Переглядываемся, пытаясь понять, в чём мы провинились… 

Переглядываюсь с мамой Любой, в поисках хотя бы моральной поддержки. За два года, проведённые здесь, я так и не научилась быть сильной и отважной. Люба – моя поддержка, защита, жилетка и вообще, как вторая мама. Она всегда стоит за меня горой. Но скоро у неё заканчивается срок – и мне придётся самой отстаивать себя и свои интересы. Думаю об этом времени с ужасом. 

В кабинет начальницы колонии мы заходим все втроём: со мной две молодые девушки, которые сидят за наркотики. Жмёмся друг к другу, понимая, что ничем хорошим вызов в этот кабинет никогда не заканчивается. 

Но вместо ожидаемой грозы всех заключённых мадам Тихомировой за столом сидит мужчина среднего возраста. Перед ним – две женщины, явно чиновницы. Это и есть комиссия? А где же начальница? 

Мужчина листает папку с документами, затем закрывает её и поднимает на нас глаза. 

- Проходите, присаживайтесь. 

Неуверенно опускаюсь на свободный стул. Страшно… 

- Сначала представлюсь. Я – новый начальник колонии Иван Фёдорович Смоленский 

Ничего себе! Вот это новость! Неужели бунт всё-таки не был напрасным? Хотя от той хоть было понятно, чего ждать. А этот может оказаться тем ещё кровопийцей. Разве нормальные люди идут на такую должность? 

- Проверка колонии только началась, но решение о моём назначении уже принято. И пока тут работает комиссия, есть возможность внедрить у нас в колонии одно новомодное веяние. 

  Он делает паузу, обводя глазами присутствующих, а у меня внутренности от волнения скручиваются всё туже. 

- В ваших делах указано, что до того, как попасть сюда, вы были студентками университетов, причём учились на бюджете. Я бы хотел обеспечить заключённых конституционным правом получения высшего образования и могу попробовать добиться для вас возможности продолжить обучение. Разумеется, дистанционно, не покидая колонии. 

За два года я забыла, как это – быть студенткой. И совсем не представляю, как можно в наш распорядок дня вписать занятия, если даже на сон времени почти не выделяется. 

- От вас требуется только принципиальное согласие. А дальше я запущу процесс согласований, он будет небыстрый. Потом ещё предстоит оборудовать помещение для дистанционных занятий, выбить необходимое техническое обеспечение. Так что речь, разумеется, не идёт о ближайшей перспективе. Но у каждой из вас есть запас времени, и я предлагаю использовать его с пользой.