Месть под расчет

– Мог, Томми, – ответил Сент-Джеймс. Линли повернулся к нему. – Он был частью наркосети Лондона, – неохотно продолжил Сент-Джеймс. – Сидни не так давно видела его в Сохо. Вечером. В переулке.

Он замолчал и задумался, вспомнив, как сестра рассказывала ему о женщине, с которой дрался Питер. Та женщина была одета в черное, и у нее были длинные черные волосы.

Ему показалось, что леди Хелен тоже вспомнила об этом, потому что, заговорив, она как будто старалась облегчить горе Линли, сфокусировав свое внимание на другом.

– Смерть Мика могла навести нас на что угодно. Мы с самого начала это знали, так что будем работать дальше. Он ведь был журналистом. Мог в самом деле что-нибудь расследовать. Может быть, он работал над проблемой трансвеститов?

Сент-Джеймс покачал головой:

– Он не писал о трансвеститах. Он был трансвеститом. Во всяком случае, об этом говорит его квартира. Мебель. Одежда. Ему это не понадобилось бы, если бы он собирал информацию о трансвеститах. Кроме того, была история в редакции, когда Гарри Кэмбри нашел трусики у него в столе. Они ведь поскандалили.

– Гарри знает?

– По-видимому, догадался.

Леди Хелен крутила в руках обертку от «Талисмана», словно желая отыскать еще что-нибудь и успокоить Линли.

– И все-таки Гарри настаивал на журналистском расследовании?

– А почему бы и нет? Мы до сих пор не знаем, что там с «Айлингтон-Лондон».

– Мик не мог расследовать какую-нибудь историю, связанную с новыми лекарствами? – спросила Дебора. – Еще не выпущенными на рынок?

Леди Хелен тотчас уцепилась за ее мысль:

– Скажем, лекарство с побочными эффектами, но уже доступное врачам? Такое вполне может быть.

Линли вернулся к обеденному столу. Все переглядывались, пораженные новым поворотом. Да, жадность одолевает людей, предвидящих быстрый доход. Так уж повелось.

– Что, если, работая над какой-то темой, Мик наткнулся на нечто подозрительное? – предположил Сент-Джеймс. – Он стал копать в этом направлении. Интервьюировал сотрудников «Айлингтон-Лондон». Это могло стать причиной убийства.

Несмотря на все усилия друзей, Линли не мог им поверить.

– А кастрация? – Он сел на диван и стал тереть лоб. – Что бы мы ни затронули, это не объясняет все.

Словно проводя черту под его словами, зазвонил телефон. Дебора пошла к нему. И Сент-Джеймс встал из-за стола, едва она заговорила:

– Питер! Черт, где ты?.. Что?.. Яне понимаю… Питер, пожалуйста… Откуда ты звонишь?.. Подожди, он тут.

Линли выхватил у нее трубку:

– Проклятье, где ты был? Ты знаешь, что Брук… Замолчи и послушай меня хотя бы раз в жизни. Питер, Брук мертв. И Мик тоже… Плевать мне, что ты не можешь… Что? – Линли помрачнел. Напрягся. – Ты уверен? – спросил он, взяв себя в руки. – Послушай, Питер, соберись с силами… Я понимаю, но ты не должен ни к чему прикасаться. Питер, ты понимаешь меня? Ничего не трогай. Пусть лежит… Дай мне свой адрес… Хорошо. Да. Я запомнил. Сейчас буду.

Он положил трубку. Казалось, прошла вечность, прежде чем он обернулся к остальным:

– Что-то случилось с Сашей.

***

– Что-то там произошло серьезное, – сказал Линли.

Это объясняет, подумал Сент-Джеймс, почему Линли настоял, чтобы Хелен и Дебора не ехали с ними. Ему не хотелось, чтобы они увидели брата в тех обстоятельствах, в каких он теперь оказался. Особенно Дебора.

– Что?

– Не знаю. Он кричал, что она на кровати и не двигается. Как будто он думает, что она умерла.

– Ты не сказал, чтобы он вызвал «скорую»?

– Да, господи, ему могло почудиться. Он кричал так, словно у него белая горячка. Черт бы побрал эти пробки!

– Где он, Томми?

– Уайтчепел.

Им потребовался почти час, чтобы добраться туда, проложив путь в немыслимом скоплении легковушек, грузовиков, автобусов, такси. Хорошо еще, что Линли знал город как свои пять пальцев и вовремя сворачивал в переулки, избегая большую часть пробок. Тем не менее они то и дело застревали, и где-то на полпути к Оксфорд-стрит Линли заговорил снова:

– Это я виноват. Все старался его вылечить, а надо было попросту покупать ему наркотики.

– Не глупи.

– Я хотел, чтобы у него было все самое лучшее. Никогда не требовал от него самостоятельности. И что в результате получилось? Сент-Джеймс, это я виноват. Во мне его настоящая болезнь.

Сент-Джеймс смотрел в окошко и подбирал подходящий ответ. Он думал о том, сколько сил уходит у людей на то, чтобы не смотреть правде в глаза. Наполняя свою жизнь всякими увертками, они вдруг обнаруживают, что бегство им на самом деле не удалось. Сколько времени Линли старался быть в стороне? Сколько времени он сам делает то же? Для них обоих это стало привычкой. Они так долго избегали откровенного разговора друг с другом, что научились молча обходить все важное, что было в их жизни.

– Томми, ты не можешь быть виноват во всем.

– Недавно мама сказала то же самое.

– И она права. Ты наказываешь себя за то, в чем виноват не один ты. Хватит тебе.

Линли бросил на него быстрый взгляд: