Месть преданной жены, или Спокойствие! Я - мама!

- Думаю, что ритуал нужно проводить в комнате мальчика, - произнес ректор. - Поэтому мы с канцлером подготовили все необходимое там.

Мы поднимались по лестнице. Северин шел между ректором и канцлером, которые с подозрением косились на него.

Дверь в комнату открылась, а у меня сердце забилось часто-часто. Черные свечи были расставлены в каком-то особом порядке. На полу был нарисован меловой круг с какими-то странными символами внутри. По краю круга лежала сушеная трава, несколько крупных драгоценных камней.

- Я проверю кровь, - произнес канцлер. - С вашего позволения. А вы, господин ректор, следите за …

Он глазами показал на Северина.

Склянка вспыхнула в руках канцлера, а он с удивлением поднял брови.

- Да, кровь отдана добровольно. Она - чистая, - вернул склянку канцлер.

Ректор присел, ставя ее на какой-то знак.

- Все готово? - спросил ректор.

- Я пойду, - кивнула я. - Эмброуз меня знает. Я проводила с ним больше времени, чем кто либо. Поэтому мне и идти…

Я прекрасно знала, что для Эмброуза папа был эталоном. Он был для него тем самым идеальным папой, который обычно смотрит с портрета многолетней давности. Отец слишком мало времени уделял воспитанию Роуза. Их короткие встречи были, скорее, праздником для мальчика.

Я вспомнила свои слова: “Папа занят! У папы важная работа! Папа защищает королевство”. Я говорила это так уверенно, что мой мальчик был уверен, что папа - настоящий герой.

Роуз не знал папу. Он знал лишь образ, который я умело создавала, чтобы малыш не чувствовал себя обделенным папиным вниманием.

- Вы хорошо поду… - начал было канцлер, но я тут же посмотрела на него.

- Я же сказала. Я пойду, - произнесла я. - Мой сын - для меня все. И если ошибку допущу я, то я погибну вместе с ним. Но если ошибку допустит кто-то другой, то я… я не смогу его простить… Вы понимаете, о чем я?

Элизар вздохнул.

- Тогда нужно принести Эмброуза в круг, - произнес он. - Тебе придется держать его, пока я открываю путь…

- Я удержу, - сглотнула я, направляясь к кровати.

Эмброуз лежал бледный и совсем обессиленный. Я с легкостью подняла его на руки. О, боже! Он так похудел! Он легкий, как пушинка!

Сердце сжалось от боли, а я поцеловала его лоб.

- Сейчас мама придет… Слышишь? Мама уже идет к тебе… Скоро ты будешь здоров… - прошептала я, неся его в круг.

Я стояла с ребенком на руках.

- Береги себя, - прошептал Элизар, опуская руки на круг.

Сначала я увидела свет, который заполонил всю комнату. Казалось, он был таким ярким, что меня ослепило. А потом я почувствовала, словно парю в невесомости тумана.

- Эмброуз! - закричала я, увидев, что ребенка на руках нет. - Роуз! Сынок!

Туман жадно пожирал мои слова, проглатывал их, словно чудовище.

- Роуз! - крикнула я, видя, что вокруг нет ничего, кроме тумана. - Роуз!

Я сделала осторожный шаг в туманную пустоту как вдруг очутилась в темном сыром подземелье…

Казалось, все вокруг было исписано странными символами, зловещими и неприятными. Чувство брезгливости заставило меня держаться подальше от стен, на которых были нарисованы змеи. Точно такие же, как на браслете.

- Роуз! - позвала я, идя по каменным плитам.

О, боже! И тут змеи! Прямо как настоящие!

- Роуз! - крикнула я, видя, как глаза каменных змей вспыхивают, стоит мне только подать голос.

Я направлялась вперед, как вдруг увидела дверь, оплетенную змеями. В этой двери было крошечное зарешеченное оконце. Я вспомнила слова Элизара о том, что “душа в тюрьме браслета”, и тут же бросилась к оконцу.

- Роуз! - позвала я.

- Убирайся! - послышался голос сына. - Убирайся мерзкое чудовище!

Да, это был его голос! Я узнала его!

- Роуз! Это я - мама! - позвала я, заглядывая в окошечко. Но за ним была темнота.

- Чудовище тоже так говорило! - произнес слабый голос сына. - И я чуть не открыл дверь!

Какое чудовище? О чем это он?

- Роуз, - заплакала я. - Подойди сюда.. Сейчас мама тебя освободит!

- Убирайся вон! Чудовище! Ты - не моя мама! Я знаю! - закричал ребенок из темноты. - Моя мама там! А ты… ты… ты просто чудовище, которое пытается меня обмануть!

Змеи на двери угрожающе зашевелились, словно желая меня укусить. Я отпрыгнула на несколько шагов, а одна змея едва ли не дотянулась до меня, сверкнув драгоценностями вместо глаз.

Они были серебряными, неживыми, магическими… Но шипели, как настоящие! Их глаза - камушки грозно сверкали, не подпуская меня к решетке.

- Роуз! - позвала я.

- Уходи! - послышался голос сына.

- Я - не чудовище! Я твоя мама! - выдохнула я.

Кажется, я догадываюсь, в чем дело! Проклятие пугало ребенка. Оно принимало образы близких, которые остались у жертвы в памяти, и пыталось причинить ему вред.

- Роуз! А папа приходил? - спросила я.

- И папа, и Матильда, и Гербальд! Только я знаю, что это все неправда! - выкрикнул ребенок. - Вы делали больно! Вы мучили меня! Вы издевались надо мной!