Месть принцессы

Рик думал в свое время кого-то привезти, но потом не решился. Холопы и слуги — они твари те еще, полезут в замок жить, потребуют денег, а там и увидят чего не надо… Нет, от греха подальше — пусть по приходам своим сидят.

Том был доволен. А я вот не очень.

Себя уберечь я еще мог. А как я посмотрю в глаза Рику, если что-то случится с его сыном?

* * *

Томми.

Друг и приятель, замечательный парень.

Два метра роста, вечно растрепанные светло-каштановые волосы, карие веселые глаза, широкая улыбка и неизменная готовность прийти на помощь. Мы то дрались, то мирились, то тренировались вместе, то сбегали в горы… Было много приключений, веселья и смеха.

Про себя я мог сказать, что приятеля ближе Томми у меня не было. Друга?

Нет, совсем уж в душу я его допустить не мог, он же не некромант. А мне приходилось делать весьма неаппетитные вещи. Томми был воплощенной жизнью, смехом, светом. Я же…

Сумрак, ночь, скрытность и тьма. Мне так не хотелось, чтобы он от меня отвернулся… а ведь ехать придется в гадюшник, что с нами там будет?

Мои опасения развеял сам Том:

— Алекс, ты мне доверяешь?

— Да.

— А я — тебе. Ты мне как брат. Хочешь — кровь смешаем.

Я крепко обнимаю друга. Хочу ли я?

Еще бы. Это магия крови. Такая же древняя, как и некромантия, такая же страшная… Если Том станет моим кровным братом — он не сможет солгать мне, предать, ударить в спину. А я — я сильнее и стану его сюзереном. Такова природа кровавой связи. Такова жизнь.

Тому я это объяснил, но друг только плечами пожал:

— Тебе же так будет спокойнее.

Будет.

Намного. Но сам Том?

— А я и так знаю, что ты меня не предашь и не подставишь. Нам Марта все объяснила. Тебе сложно доверять людям, поэтому мы должны больше доверять тебе.

И улыбается.

Верный друг, искреннее сердце.

* * *

Столица Раденора. Алетар.

Город производит на меня двойственное впечатление.

Сначала — восхищение. Представьте себе — синее море, зеленые холмы, чуть поодаль — золотые дюны. И все это объединяет белоснежная жемчужина, спокойно и непринужденно лежащая между ними.

У моего предка определенно был хороший вкус.

— Две тысячи лет — и ни одного завоевания…

Я киваю Тому.

Да, когда сюда пришел мой предок, Алетар Раденор, здесь ничего не было. А он стоял, может, там же, где и я, смотрел на море и холмы — и видел этот город. Достроили его уже при внуке Алетара.

Широкие улицы, каменные дома, принадлежащие знатным семьям, парки, кварталы простого народа — камень и только камень.

Простой, белый, без украшений, его добывают не так далеко отсюда. План города был единым, строительство — тоже… Да, за последнее время он прирос пригородами и деревнями, но испортить это великолепие и начать расстраиваться вширь не рисковал даже дядюшка. Даже ему было понятно — измени хоть малую часть, и очарование умрет.

Именно в этот миг я понимаю, почему мама хотела защитить Раденор. Просто потому, что это в крови. Эта красота никогда не склонялась перед захватчиками, не знала жадного огня и марающего ее дыма, не была в руках врага… Разве можно отдавать ее без боя?

Никак нельзя.

Мишель не могла быть правительницей, хоть и стала бы великой. Рудольф правителем не был, хоть и стал королем. А кем стану я?

Не знаю. Но и эту красоту уже никому не отдам. Может ведь и у полудемонов быть что-то чистое в душе? А лучше — в собственности…

Издалека Алетар казался прекрасным. Вблизи же…

Тоскливые лица людей. Разъевшиеся слуги и холопы. Грязные дети. Шмыгающие в кучах мусора крысы…

Анри брезгливо морщится:

— При твоем деде никто не смел свинячить. Мусор вывозили каждый день, для этого даже приказ организовали. Но потом служба была доверена кузену Абигейль.

— Дальше можешь не рассказывать. Ее еще не ликвидировали?

— Пока нет, но это ненадолго.

— Посмотрим…

Я был, естественно, в человеческом облике. Добрый такой, симпатичный… Сам себе нравлюсь.

Разве не красавец? Волосы светлые, глаза голубые, копия матери. Единственное отличие — у нее язык был не раздвоенный, а я, когда теряю над собой контроль, почему-то начинаю обратное превращение с него. И голос сразу делается неприятным таким, шипящим… А не наплевать?

Целоваться я тут ни с кем не собираюсь, в рот к себе заглядывать тоже никому не позволю, остальное — неважно. Вот когти… Они почему-то трансформировались вторыми.

Перчатки тут не помогут, остается воспитывать себя каждую минуту. Нельзя мне вспыхивать огнем, нельзя.

Какой самоконтроль у полудемонов?

Честно говоря, не очень. Но я же еще и некромант. А некроманты, у которых чувства врасхлест, долго не живут. Для нас душевное спокойствие превыше всего. Вот я и был спокоен.

Могильно спокоен.

А кто меня побеспокоит — будет упокоен. И точка.

Я терпеливый, но злой. Все стерплю, но запомню и обязательно отомщу. По высшей мерке.

У ворот города стояла длиннющая очередь. Двигалась она медленно, так что мы не стали стоять, а тронули коней и двинулись вдоль нее.

Люди…

Усталые, с запавшими щеками, в грязных и не очень штанах и рубахах, с такой безнадежностью в глазах…

— Они не живут, они выживают.

Я скашиваю глаза на Анри, но мой воспитатель только улыбается, потрепав меня по волосам, заплетенным в косу.