Месть призрака

— И откуда она взяла столько денег? — Этот вопрос Надя задала совершенно спокойно, не рискуя навлечь на себя подозрения, так как твердо знала, что любимое занятие доморощенных поэтов — считать деньги в карманах друг друга.

— Из ГИДа, — ответила соседка слева.

— Она что, работала экскурсоводом? — не поняла Надя.

— Да нет, ГИД — это Гражданско-иммиграционный департамент, — пояснила дама. — Когда Кислоярская республика обрела независимость, нужно было отделить истинных кислоярцев от неистинных. Вот Софья, когда там работала, раздавала гражданство направо и налево. Но, отдадим ей должное, брала по-божески, как раз столько, чтобы хватало на оплату публикаций своих стишков. Говорят, она самому Грымзину устроила гражданство, несмотря на его сомнительное происхождение…

"Так вот какую услугу оказала Грымзину Кассирова!", отметила про себя Надя.

— A ее моральный облик!.. — радостно заговорил сосед справа. Однако узнать о подробностях морального облика Софьи Кассировой журналистка не успела, так как в этот момент объявили перекур, и Надя решила им воспользоваться, чтобы незаметно покинуть собрание.

Но в гардеробе, надевая плащ и шляпку, Надя едва не вздрогнула, услышав позади себя вкрадчивый голосок:

— Госпожа собирает компроматик на Кассирову? — Чаликова увидела в зеркале позади себя невысокого господина в куртке с капюшоном, делавшим его похожим на средневекового иезуита.

— Я ни на кого ничего не собираю, — резко ответила Надя. Но потом сменила гнев на милость: — Что за компромат и сколько вы за него хотите?

— Нет-нет, мне ничего не нужно, — поспешно ответил господин в капюшоне. — Вообще-то я сотрудник "Кислого пути", но хотел бы тиснуть парочку статеек в московской прессе. Может быть, вы могли бы посодействовать?

— Смотря что за статейки, — заметила Надя, поправляя шляпку. — И смотря что за компроматик.

— Одну минуточку. — Компроматособиратель порылся в дипломате и извлек оттуда несколько машинописных листков, завернутых в номер "Кислого пути" месячной давности. — Вот это статейка, а это — компроматик.

— Ну и где тут компроматик? — брезгливо спросила Надя.

— A вот тут. — Господин указал на газетный гороскоп.

— Знаете, я не очень-то в них верю, — сказала Чаликова.

— Я тоже, — радостно закивал господин. — Но гороскопы нам составляет госпожа Софья Кассирова. Обратите внимание на дату и на то, что Софья по гороскопу является Водолеем, Жоржетта Мешковская была Рыбами, а Марианна Костяникина — Тельцом.

— Хорошо, я посмотрю. — Надя нагнулась, чтобы застегнуть сапожки, а когда выпрямилась, человека в зеркале уже не увидела.

* * *

Пока Надя осваивала информацию, налетевшую на нее, будто желтые листья, несомые порывами осеннего ветра, частный детектив Василий Дубов расспрашивал Александра Мешковского. Зная о семейном пристрастии Мешковских к горячительным напиткам, он прихватил с собой бутылку водки.

Мешковский не удивился приходу частного детектива, с которым был знаком лишь весьма шапочно, а увидев бутылку, даже обрадовался и побежал на кухню готовить закуску. Через полчаса стол в комнате уже был накрыт белой, хотя и не совсем чистой скатертью, а посреди тарелок, чашек и салатниц возвышался графинчик, куда рекламный агент любовно перелил содержимое бутылки.

Увидев, что дрожащая рука господина Мешковского тянется к заветному графинчику, детектив передвинул его поближе к себе:

— Господин Мешковский, прежде я хотел бы задать вам несколько вопросов.

— Я весь внимание, — вздохнул Мешковский, вожделенно глядя на графин.

— Вам известна сексуальная ориентация вашей покойной сестры?

— Да, ну разумеется. Ориентация Жоржетты была диаметрально противоположна моей — она была «розовой», а я — «голубым».

— Ну, понятно. И какого рода отношения связывали ее с покойной Марианной Костяникиной? Я имею в виду, была ли их связь чисто плотской, или…

— Разумеется, «или», — перебил Мешковский, с трудом отводя взор от графина. — Жоржетта ее все время ревновала и подозревала в измене… Давайте помянем их обеих!

— Одну минуточку, — удержал его Дубов. — В тот день вы ничего необычного за ней не заметили?

— Сейчас, — попытался напрячь мозги Мешковский. — Ну да, в тот день, это было скорее даже утром, ей позвонили, Жоржетточка страшно возбудилась и убежала, даже не дописав стихотворения.

— Так-так. — В глазах детектива загорелся огонек, как у гончей, взявшей след. — И каково было содержание разговора?

— Ну, не знаю даже… Сестра крикнула: "Ах она мерзавка! Ну, я ей покажу!" или что-то в этом роде, шмякнула трубку и так быстро убежала, что я не успел ее даже расспросить, в чем дело.

— Вы не допускаете, что это было сообщение об измене ее возлюбленной? — продолжал допытываться Василий.

— Очень возможно. — Непреодолимое желание выпить побуждало Мешковского соглашаться с чем угодно. — Вообще-то Жоржетта была по натуре очень сдержанной, и единственное, что могло ее в последнее время вывести из равновесия — так это Марианна Костяникина. Что поделаешь — любовь!