Месть Проклятых

Фея огляделась, демонстративно не обращая внимания на целующуюся парочку. Потянулась рукой куда-то в воздух, ухватила что-то видное только ей, потянула - и в ладони её оказались трепыхающийся и сыплющий от негодования искорками серебристый дракошка да обалдевшая от такого с собой обращения цветочная фея. Ободряюще улыбнувшись им, хранительница рек и озёр в несколько шагов своей умопомрачительной походкой пересекла водную гладь, словно шла по сияющему паркету гостиной.

Легонько дохнула весенней свежестью на заливисто хохочущего дракончика в своей ладони. И с размаху пришлёпнула его на своё законное место - на предплечье Айлекса. Затем прыгающую от восторга малышку Мирдль - на такое же место у её большой тёзки.

- Присмотрите там за ними... - деланно сердито фыркнула фея, и уж вовсе не людям.

Миг-другой с лёгкой туманной улыбкой она полюбовалась на ничуть не прервавшую своего занятия парочку, затем с сожалением растащила их за уши. Выждав некоторое время, пока в синих и зелёных глазах слегка рассеется сладкий хмель, Айси шепнула, что теперь у Мирдль там - она указала глазами где - всё в порядке.

- Но если вы, злодеи, первого малыша или малышку не отдадите на воспитание мне, я не знаю, что с вами сделаю! - завидя, что этих двоих такие перспективы ничуть не испугали, фея только махнула на них рукой.

Отошла в сторонку. Подумала, подобрала с мелкой прибрежной гальки два позабытых клинка. Посмотрела внимательно, и в глазах девы мелькнула шаловливая искорка. Айси оглянулась на опять потерявшую интерес ко всему окружающему парочку (о Хранитель - и как же у них губы не опухнут?), подошла к скале. И в нишу, где ещё сохранились высохшие и порыжевшие еловые ветки с прошлого раза, уложила рядом шипящие друг на друга светлый меч и тёмную шпагу.

Подумала чуть, затем переложила, скрестив мгновенно утихомирившуюся пару, и умиротворённо кивнула.

- Хм-м, Свет и Тьма рождают Хаос? Тогда, к весне от этих клинков заведутся замечательные кинжальчики... - он шаловливо хихикнула и подняла взор, покосилась завистливо на нежно шепчущих что-то друг другу Мирдль с Айлексом. Затем вздохнула и, лукаво глядя куда-то вверх, тихо пообещала волнующим голоском. - Ну, Хранитель, не дам я тебе поспать нынешней ночью! Да и в следующие лет десять тоже. Хватит уж, навоевался.

Ты спрашиваешь, что ты для меня,
А я не знаю, что тебе ответить...
Ты для меня, как хворост для огня
И как для паруса тугого быстрый ветер.
Ты для меня, как русло для реки,
Ты нужен мне, как пленному свобода,
Как человеку нужно две руки,
А осени дожди и непогода.
Как нужен морю вспененный прилив,
Кинжалу - лезвие, а воину - кольчуга,
Скале - вершина, пропасти - обрыв
И сонным пчёлам сладкий клевер луга.
Как нужен ночи тихий звёздный свет,
Как страннику нужна его дорога...
Не нравится тебе такой ответ?
Ну, что ж... Тогда ты просто значишь много.

Песня Харитоновой Алёны

Вместо эпилога

В заунывный посвист ветра с полуночи, опять принёсшего редкие капли унылого и надоедливого дождя, вплёлся новый звук. Ничуть не похожий на скрип голых ветвей на ветру или журчание ручейка по обчине, он вовсе не показался случайным. Сначала донёсся протестующий скрип, затем упрямое цоканье по камням, а потом слух вычленил в шорохах чьё-то ворчание.

Оттого жирная крыса, которая от нечего делать сидела в расщелине меж двух камней и с неодобрением взирала на мерзкую осеннюю погоду, на всякий случай ощутимо заволновалась, а затем и вовсе юркнула подальше - с проходящего стороною широкого тракта, что тянулся от Тарнака и уходил дальше на закат, сюда кто-то определённо направлялся.

Сначала в сыром и туманном вечернем воздухе показалось что-то тёмное и бесформенное. При ближайшем рассмотрении оно оказалось смирного вида замечательным осликом, тащившим за собой низкую широкую арбу с большими и кривоватыми, сбитыми из досок колёсами. Среди нескольких тюков восседал и возница. Вернее, восседала - то оказалась заморенного вида и самого страхолюдного обличья девица в ярком платьице. С глазами на пол-лица и торчащей во все стороны паклей рыжих волос. Рядом с нею на узле вальяжно развалился старый матёрый кот-крысолов с чуть поседевшими от возраста ушами - и высыпавшие на околицу полуразрушенной деревни люди только ахали да гадали, поглядывая на эдакое диво.