Месть ради мести

А вот и стража. Блюстители и поборники закона, а вместе с тем – грабители и бандиты. Лучше держаться подальше и не привлекать к своей персоне лишнего внимания. Не сейчас, не здесь, а лучше вообще никогда. Этот город настолько прогнил, что дышать здесь уже опасно для жизни и здоровья.

Улицы Старого Города запутанны подобно паутине, и если ты долгое время жил в этих нищенствующих, утопающих в собственных испражнениях кварталах, среди людей и нелюдей, проживавших в покосившихся, лепившихся друг к дружке домишках, то тебе бояться нечего. Ты всегда найдешь укромный уголок для ночлега или место, чтобы переждать бурю. Стоит только захотеть! Просто пораскинуть мозгами – и все получится как надо.

На одной из улиц нелюдей, из тех, что располагались ближе к старым докам, тем самым, где каждую ночь совершались преступления, и каждое утро стража находила хладные трупы, в доме с медной вывеской «Швейная Дафны» Трехпалого ждала Фиона.

Бедняжка Дафна связала свою судьбу совсем не с теми людьми, с кем следовало связываться, и поплатилась за это сначала целостностью собственных костей, а затем и самым дорогим – своей жизнью. Город не приемлет слабых, он их уничтожает, уничтожает как мерзких крыс, которые шныряют по кухне, пока вы спите, или вездесущих тараканов, которые так и норовят залезть в вашу тарелку с супом.

Месяц тому назад истерзанное тело Дафны выловили в заливе. Обмотанную рыбацкой сетью, ее можно было узнать только по кольцу на пальце и татуировке на щиколотке в виде остроконечной звезды. Впрочем, никто из ее убийц не пытался скрыть следы преступления. А стража не пыталась это тяжкое преступление расследовать.

Фиона – хорошая, добрая женщина, и для своей расы очень даже миловидная. Как говаривал Вартнер: хорошую бабенку рога с копытами не портят. Шутник. Отчасти Трехпалый был даже согласен со старым прохиндеем, но только лишь отчасти. Унаследовав швейную мастерскую от старшей сестры, корзалитянка1 все силы направила на работу. Она брала любые заказы, чтобы выжить и прокормить детей своей погибшей сестры. Работала днем и ночью не покладая рук. Плоды приложенных Фионой усилий были видны невооруженным глазом. Швейная начала процветать, и вскоре о ней заговорили не только в припортовых кварталах, но и по всему старому городу.

– Я тебя ждала.

– Знаю.

– Целая неделя прошла. Где ты пропадал?

– Это не важно.

– А что важно?

– Месть! – Трехпалый сел на скамью, подпер стену своей спиной. В его руках как по волшебству возник кисет с дорогим табаком и старая трубка с костяным изогнутым мундштуком. Спустя несколько секунд по комнате поплыли сизые облачка ароматного дыма.

Фиона приготовила глинтвейн, добавив туда специи и пряные травы, секрет выращивания которых хранился корзалитянами в строжайшем секрете. Потом присела на колченогий табурет в углу комнаты, сложив на коленях руки с длинными пальцами. Она долго смотрела на своего гостя, не зная, что сказать. Для нее, как, наверное, и для всех других, кто знал Трехпалого, он оставался неразгаданной загадкой, тенью на стене, фантомом, призраком, который возникает из ниоткуда и исчезает в никуда.

– Гроттер. Он выполнил мой заказ?

– Да. Разумеется. Разве он может тебе отказать…

Фиона поднялась с места, скрылась в смежной комнате. Позже она вернулась, неся в руках небольшой сверток в промасленной бумаге. Глаза молодой женщины были на мокром месте.

– Вот он.

– Хорошо, – правой, обтянутой кожаной перчаткой рукой, на которой не хватало указательного и среднего пальца, Трехпалый взял сверток. Капюшон стеганой куртки скрывал его лицо, и Фионе оставалось лишь догадываться, какие эмоции отразились сейчас на нем. Гнев? Ярость? Ненависть? Невозможно понять, что именно, а может, все вместе и сразу.

– Ты останешься на ночь? – робкий голос корзалитянки был почти умоляющим.

Трехпалый в полном молчании выкурил трубку. К глинтвейну и еде он даже не прикоснулся.

– Нет. Прощай, Фиона!

Ночной город живет своей жизнью. Каждую ночь он преображается, переживает краткие радостные моменты, волнующие и будоражащие сознание наравне с моментами беспримерной горечи, несчастий и сожалений. Жизнь самого Трехпалого сводилась всего к одному – отмщению! Другой цели он для себя не видел. Пробираясь по ночным улицам, он держался подальше от освещенных фонарями участков. Там, где это необходимо, пользовался канализационными коллекторами или крышами домов.

Его не удивило, что новость о гибели Мариуса Кромара так и не получила распространения. Однако нельзя было не заметить, что на городских улицах стража и гвардейцы бургомистра стали более предвзяты. По кварталам Старого города и доков прокатились многочисленные облавы, проводились аресты и задержания. И все чаще на рыночных площадях, в питейных и притонах появлялись люди в черных сутанах, скрывающие свои лица под капюшонами2.

Одного из скрытых Трехпалый встретил в узком проулке. Он был быстр и смертоносен, двигался так, словно ему в спину дышала сама смерть.