Месть роботов

— Полностью исключив упоминание о моей роли в произошедших событиях. Поверьте мне, Мартин, это очень важно. Пусть все ваши офицеры, которые знают обо мне, поклянутся молчать; ни одного слова не должно просочиться. Рассказывайте любые истории, кроме правды; называйте что угодно и кого угодно — отсюда и до туманности Андромеды — кроме меня. Обещайте, что вы никому не сообщите моего имени, пока *я не разрешу сделать это или пока я не умру.

— Но я обязан в своем отчете...

— Ваш отчет предназначен только Высшему Совету, а добрая половина таких отчетов секретна. Засекретьте и этот.

— Но я думаю...

— О чем? — резко прервал его физик. — Если мое имя станет известным, мое дело и моя жизнь кончены. Помните, Мартин, я знаю роботов. Несколько способных еще осталось и если они что-нибудь пронюхают обо мне, то доберутся до меня раньше, чем я до них. Сохраните тайну -и с вашей помощью я смогу заполучить их всех. Даю обещание. А вы, Мартин?

— Да, конечно.

Адмирал Алан Мартин и доктор Фердинанд Стоун были людьми, которые выполняют свои обещания.

ТЕДРИК [35]

— Критическая точка в развитии человеческой цивилизации — здесь, ЗДЕСЬ! — Скандос, Главный Физик, указал концом красного карандаша на пик хронограммы. -Почему человек так глуп? Любое создание, с самым примитивным мозгом, понимает: чтобы быть сильным, надо питаться, а не истекать кровью. Чтобы раса была сильной, ее девушки должны давать потомство, а не погибать на жертвенном камне во имя вымышленных богов! И это можно так легко исправить: нигде в достижимом для нас промежутке времени нет другого человека, занимающего такую уникальную ключевую позицию!

— Легко, да, — согласился Фурмин, его помощник. -Стыдно позволить Тедрику умереть, не предоставив ему возможности реализовать свои огромные способности. Это легко и просто сделать именно сейчас, когда в его руки попал этот удивительный метеорит. И все же, все же технология производства высокоуглеродистой стали будет открыта только через два поколения, другим кузнецом другого народа. Соблазн велик, но вы же знаете, Скандос, что любое, самое незначительное вмешательство в события прошлого может привести к непредсказуемым и катастрофическим последствиям.

— Я знаю это, — нахмурился Скандос. — Но многие временные феномены пока что остаются для нас загадочными. Мы не представляем, что именно может произойти. Уже сотню лет мы умеем влиять на прошлое, но боимся действовать — и потому топчемся на месте. Мы с вами провели сотни бесполезных опытов, если не ошибаюсь, номер очередного — восемьсот одиннадцать? Но разве мы получили что-нибудь существенное для развития хронофизической теории?

Он замолчал, затем снова заговорил с нарастающей страстностью.

— Может быть, лучший выход заключается в том,чтобы наша временная линия мгновенно и безболезненно исчезла. Или же мы должны беспомощно заламывать руки, с отчаянием наблюдая, как наша цивилизация готовит свое самоуничтожение с помощью термоядерных литиевых бомб? Взгляните на склон этой кривой — до глобальной катастрофы осталось только сто восемьдесят семь лет!

— Но ни Совет, ни Академия не разрешат вмешательство в прошлое.

— Это мне тоже известно. Вот почему я не собираюсь спрашивать их. Я спрашиваю вас. Мы двое знаем о времени больше, чем все физики нашего столетия. За долгие годы совместной работы я убедился, что ваши суждения всегда бывают здравыми и беспристрастными. Если вы одобрите мое решение, я буду действовать. Если нет, мы продолжим наши осторожные и бесцельные эксперименты.

— Вы возлагаете на меня всю ответственность за это решение?

— В определенном смысле — да. Но, с другой стороны, я уже решился, так что на вас ложится только половина.

— Тогда — вперед!

— Пусть будет так.

— Тедрик, проснись!

Ломарианский мастер открыл глаза. Его пробуждение не было постепенным и долгим, как у изнеженного человека нашего времени: он проснулся мгновенно и полностью, подобно почуявшему опасность горному барсу. Еще секунду назад он лежал, расслабившись и тихо похрапывая в глубоком сне; в следующее мгновение он вскочил с кровати, схватил свой меч прыгнул на середину комнаты. Он стоял, изготовившись к бою: мышцы напряжены; суровые серые глаза полны тревоги; рука, держащая меч, тверда как камень. Каждый дюйм его огромного тела -шесть футов четыре дюйма, больше двухсот фунтов могучей плоти — был готов к действию. Пристальный взгляд кузнеца падал на мерцающее, почти невидимое существо, неподвижно висевшее в воздухе.

— Я восхищен тобой, Тедрик. — Это создание, привидение или призрак не говорило и ломарианин не слышал ни звука; слова как будто сами рождались в глубине его мозга. — Хотя ты, очевидно, немного испуган, но сохраняешь полное самообладание. Любой другой человек твоего народа лишился бы от ужаса способности мыслить.