Месть Ронана. Амулет

Внезапно неясные сомнения, не дававшие ей покоя, сложились в единое целое, и ум Макоби судорожно принялся искать объяснение происходящему. Охваченная возбуждением, она стиснула руку Сараккана, и солдат снова поморщился от боли. Только сейчас Макоби заметила на тыльной стороне его ладони еще один свежий порез.

— Ты ранен?

— Это только царапина. Послушай, нам нужно вернуться во дворец. Если ты все же намерена ответить отказом, то должна поставить отца в известность об этом до того, как он объявит о твоем замужестве. И ты должна увидеть Миала и сама сказать ему об этом. Он — человек условностей. Нам не нужна война с Минае Лантаном, развязанная из-за того, что сын правителя посчитал себя оскорбленным.

— Нет, я пока не могу вернуться… Мне нужно время, чтобы подумать.

— Но у нас нет времени, — начал Сараккан. — Твой отец обещал дать ответ Минасу сегодня после обеда. Нужно принимать решение. Миал ожидает…

— Послушай! — перебила его Макоби. — Марден когда-нибудь показывал тебе вот это?

С этими словами она сунула руку в карман и вытащила амулет. При этом боковым зрением девушка уловила какое-то движение и едва не задохнулась от охватившего ее гнева. У стены кофейни маячил все тот же досадный призрак. Вжавшись в стену, он старательно делал вид, что его тут напрочь нету.

— Что ты шляешься за мной как тень? — завопила Макоби в ярости.

Сараккан вытаращил на нее в изумлении глаза и некоторое время не мог произнести от обиды ни слова.

— Я не могу сосредоточиться, когда за мной ходят по пятам, — добавила она уже спокойнее. — Господи, как бы я хотела быть отсюда подальше!..

В то же мгновение Макоби оказалась посередь обширного капустного поля. Вокруг не было ни души, если не считать нескольких застигнутых врасплох гусениц. Городской шум сюда не доносился, было только слышно пение птиц и далекое мычание домашней скотины.

— Ну вот, — раздался голос, — все и утряслось.

Она перевела взгляд на руки и увидела, что держит в руке амулет. Теперь он имел форму усмехающегося свиного рыла, отлитого из олова, с горящими, как рубины, глазами.

— Так это был ты, не так ли? — сказала она укоризненно. — Я позволила обвести себя вокруг пальца какой-то дешевой побрякушке!

— Дешевой? Что ты имеешь в виду, говоря «дешевой»? — сердито спросил амулет. — Я только выполняю твои приказы, — добавил он обиженно. — Я отчетливо слышал, как ты сказала: «Хочу быть отсюда подальше». Ты и получила, о чем просила.

Амулет замолк.

— Кое-кто был бы благодарен, — произнес он страдальческим тоном после томительной паузы.

Макоби хотела было швырнуть побрякушку в кучу навоза, сваленного на краю поля, но любопытство взяло верх, и она передумала.

— Так как мы сюда попали? С помощью волшебства?

— Я не вправе говорить, — сказал амулет почему-то довольно жеманно. — И не думаю, что нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы догадаться. Тут даже твоих куриных мозгов хватит, чтобы сообразить. Так что, полагаю, можешь смело считать, что с помощью волшебства. Точнее говоря, с помощью чар Перемещения. А теперь, если не возражаешь, я бы хотел отдохнуть.

Макоби взглянула на небо, а потом по сторонам. Хотя солнце клонилось к закату и начинало темнеть, она узнала место, в котором оказалась. Однажды жарким днем, а случилось это прошлым летом, она останавливалась здесь на пикник. До Кумаса было миль пять.

По крайней мере Макоби была одна и могла наконец подумать без помех.

Но в следующее мгновение, издав слабый вздох замученного донельзя человека, рядом с ней объявился дух Дариана. После секундного замешательства Макоби взорвалась. Если на свете существовали какие-то бранные слова, которые призрак забыл и хотел бы вспомнить, то он, несомненно, попал в нужное место и в нужное время.

Глава 4

Детектив Трасса, сколько себя помнил, всю жизнь мечтал внести свою лепту в борьбу с преступностью.

В то время как малышня на многолюдных улицах Минае Оргуна, где он жил, играла в оркских бандитов, нападавших на города и грабивших удачливых искателей сокровищ, Трасса носился за ними с возмущенными воплями и пытался всех арестовать. Это не укрепляло чувство любви к нему со стороны других детей и собственных родителей, которым приходилось потом отмывать кровь с его одежды. Но Трасса не переживал. Он знал, что воюет за правое дело.

Происшествие, случившееся в тот день, когда ему стукнуло восемь лет, превратило просто призвание во всепоглощающую страсть. Родители повели Трассу в местную таверну, чтобы отпраздновать знаменательное событие. Когда они вернулись домой, то обнаружили, что в их маленький домик с террасой проникли воры и вынесли все скромные пожитки, включая подарки, преподнесенные юному имениннику. С этого момента мальчик решил посвятить свою жизнь преследованию и наказанию преступников. Так начался его личный крестовый поход.