Месть Ронана. Амулет

— Красотища, правда? — ухмыльнулся Тарл. — Я его в «Пьяной студентке» на Разнуздяй-Бульваре отрыл. Там он называется «Замедленное действие».

— Название подходящее, — выдохнул Ронан. — О многом говорит. — Он осторожно втянул воздух в ненадолго забуксовавшие легкие, а затем стал с опаской наблюдать, как Тарл разливает из большого стеклянного кувшина третий коктейль. Этот был буровато-желтый, полный маленьких фруктовых ломтиков.

— А это что за зверь?

— «Вчерашний завтрак». Изобретен Скорпионом Джо, барменом «Старой заставы» на Сенной площади в Гоблинвиле. Виски, арак, содовая, побольше фруктов, а сверху чуть-чуть «желтого браннадина».

— Хорошо бы, — пробормотала Тусона, бросая на Ронана взгляд типа «вот мы и влипли». Затем они взяли бокалы и потянули в себя адское зелье, но, к их обоюдному удивлению, коктейль оказался легким, прохладным и совершенно изумительным.

— Клят! — воскликнул Ронан. — А ты свое дело знаешь! Этот просто классный!

— Учитесь, ребята, пока я жив, — посоветовал Тарл.

— С этим родиться надо, — отозвалась Тусона.

Тарл улыбнулся и снова принялся изучать обширную коллекцию бутылок за стойкой.

— Раз мы завтра в очередной ваш клятский поход выступаем, — сказал он, — я полагаю, сегодня надо бы хорошую отвальную устроить. Так-так, а тут у нас что?

Медленно и аккуратно вытащив большую бутылку из-за батареи других, Тарл уставился на нее с таким почтением, с каким эльф обычно изучает пакет отборной травки с острова Венериче. Тяжелая полупрозрачная бутылка была сделана не из стекла, а из фигурного кварца. На толстом горлышке имелась выцветшая черная этикетка, на которой можно было разглядеть несколько значков уродливого оркского шрифта, а внутри медленно плескалась густая темная жидкость.

— Ну и ну! — с энтузиазмом воскликнул Тарл. — Вы только гляньте! Бутылка «Блин санцедара»! Двадцатилетней выдержки! И почти полная!

— Блин чего?

— «Санцедара». «Блин санцедара». В переводе это что-то вроде «твоему желудку кранты». Это оркский ликер, сброженный из… гм, я лучше не буду говорить вам, из чего он сброжен, потому что тогда вы до него даже десятиметровым штыкарем[4] не дотронетесь. Но если я вам просто его налью, то это единственный способ живыми на небесах побывать.

Ронан с подозрением глянул на бутылку:

— Ты точно уверен, что живыми?

— Точно, — ответил Тарл. — Хотя завтра утром вам наверняка смерти захочется. — Протянув руку к длинной узкой полке над стойкой, он взял оттуда три изящных стаканчика. — Я уже целую вечность этого дела не пивал, — продолжил он затем, аккуратно отмеряя три порции. — С тех самых пор, как однажды посидел в орквильском «Бочонке», что на 16-й линии. Ох и нажрался же я тогда. Просто до неприличия. Если честно, все ботинки себе в тот раз обоссал.

— Ничего неприличного. Все мы после этого дела плохо целимся.

— Нет, ты не понимаешь. Ботинок на мне не было. Я их снял и на специальную полку над стойкой поставил. — Тарл покачал головой и улыбнулся светлому воспоминанию, после чего наклонился и плеснул немного ликера в ослиную пепельницу. Несколько секунд он с любовью наблюдал, как Котик лакает спиртное, а затем выпрямился и торжественно поднял стаканчик.

— «Кагалом кляту забухер», как орки говорят. В примерном переводе — «чтоб тебе в жизни не протрезветь».

Ронан с Тусоной тоже подняли стаканчики и неуверенно переглянулись.

— Послушай, — начала Тусона. — Мы немного выпьем и расслабимся. Но перебирать не будем, ага? Ведь нам завтра рано вставать и в дорогу. Ладно?

— Ладно, — согласился Тарл, после чего все они от души друг другу заулыбались, чокнулись и дружно хлопнули по стаканчику.

На другой день, где-то около часа, непривычно тихие и до смерти измочаленные, друзья двинулись в путь. Впереди медленно семенил низкорослый осел. Свешивая уши на морду, он отчаянно и безуспешно пытался спрятать от яркого солнца жутко налитые кровью глаза. Дальше брел Тарл с бледным лицом, трясущимися руками и тупой головной болью. Впрочем, для него эти симптомы означали всего-навсего приход очередного дня. Еще дальше, почти зажмурив глаза и крепко прижимая руку ко лбу, в котором словно бы молот колошматил по наковальне, плелся Ронан. Его черная кожа сделалась нездорового серого цвета, и хотя денек был не жарче обычного, на лице у него выступил обильный пот. Скорбную процессию завершала мертвенно-бледная Тусона, чьи растрепанные волосы паклей прилипли к черепу, а живот то и дело опять угрожал поднять бунт.

Они мучительно волоклись по жаркой и пыльной дороге, и в голове у каждого металась одна-единственная мысль: «Больше никогда… нет-нет, клянусь… больше никогда…» Позади остался склеп, который некогда был отелем, полным счастливых отпускников, а ныне — некрополь выпотрошенных, гниющих трупов — наглядных доказательств силы и свирепости того жуткого порождения самых черных помыслов, каким был кобрат.