Месть розы

— Виллем, — снова заговорила Жуглет, на этот раз спокойнее.

До этого мгновения взгляд рыцаря был прикован к корыту с водой, но теперь он повернулся лицом к ней и решительно покачал головой. Глаза у него были красные и воспаленные.

— Черт возьми, Виллем, как ты можешь верить в эту сплетню? — продолжала Жуглет. — Мы же говорим о твоей сестре! О Линор! Как ты можешь сомневаться в ней?

— А как мне не сомневаться? — сдавленно ответил Виллем. — Маркус знает то, чего никак не мог знать, будь она невиновна. И дело не только в родимом пятне, хотя и этого хватит с головой. Он описывает характер моей сестры с точностью человека, напрямую знакомого с ней.

— С ней напрямую знакомы множество людей! У нее нет недостатка в друзьях и поклонниках! Какой-нибудь отвергнутый обожатель мог выдумать грязную историю и рассказать Маркусу достаточно, чтобы…

— Ни один из отвергнутых обожателей не знает о родимом пятне, — перебил менестреля Виллем.

— Даже я не знал о родимом пятне! — вмешался в разговор Эрик, притопнув ногой, на которую только что нацепили шпору.

Похоже, подобная неосведомленность возмущала его.

— Мы отправляемся домой, чтобы встретиться с ней лицом к лицу, — заявил Виллем тоном, означающим конец дискуссии, и взял из рук конюха поводья Атланта.

— Мы отправляемся домой, чтобы наказать ее! — взорвался Эрик.

От ярости лицо у него приобрело цвет печени, и Жуглет охватило ужасное предчувствие: не вызывало сомнений, что Эрик благоговеет перед своей прелестной родственницей, но одновременно страстно желает ее. Кузину, позволившую дать волю собственной похоти, следовало смешать с грязью и опозорить так, чтобы это выходило за рамки всякого воображения.

Коня Эрика вывели во двор, и конюшенный мальчик начал проверять у него подпругу и уздечку. Виллем взобрался на Атланта. Только сейчас Жуглет обратила внимание на то, что мальчики-пажи и слуга, словно муравьи, снуют туда и обратно между комнатой и двором, где стоят дорожные сундуки с откинутыми крышками. В них загружалось то, что Эрик с Виллемом не могли прихватить с собой прямо сейчас, а такого набралось немало, учитывая подаренную Конрадом сотню фунтов. Если так пойдет и дальше, к завтрашнему утру комната будет полностью освобождена.

Жуглет накрыла волна паники. Сражаясь с ней, она сказала, подойдя к Атланту и взяв в руки его поводья:

— Обещаю тебе… Если ты пошлешь кого-нибудь к Линор, а сам останешься здесь с высоко поднятой головой, еще можно будет исправить положение, хотя бы отчасти. Если же сбежишь, поддавшись чувству стыда из-за одного только слуха, все пропало.

— Как мне, оставаясь здесь, пережить весь этот позор?

Виллем натянул поводья, пытаясь вырвать их из рук Жуглет.

— Долг рыцаря в том, чтобы смело глядеть в лицо беде, — укорила его Жуглет и осторожно погладила по морде Атланта, беспокойно переступающего с ноги на ногу. — Виллем, я ведь уже доказал тебе, что лучше знаю, как играть в эти игры… лучше, чем ты, и, уж конечно, лучше, чем этот неуравновешенный младенец.

От злости не считая нужным сдерживаться, она кивнула на Эрика.

— Я не младенец! — взревел тот. — Я его сюзерен, и в этом вопросе Виллем должен делать то, что я велю ему. Он мой вассал!

Жуглет тоже возвысила голос:

— Он не должен быть твоим вассалом и, оставшись здесь, недолго им пробудет.

И достигла своей цели: на мгновение Эрик растерялся, не зная, как реагировать на это заявление.

Жуглет крепче вцепилась в поводья. Виллем хмуро смотрел на нее сверху вниз.

— Ты поддался воздействию Эрикова гнева, — негромко продолжала Жуглет. — Это ужасно недальновидно с твоей стороны. Тебе нельзя уезжать. Допустим, ты не можешь рассчитывать, что брак сестры устроит твое будущее. Ну и что? У тебя есть и собственные достоинства. Однако продемонстрировать их можно, только оставшись здесь, под носом у Конрада. Ты понимаешь, что я прав. Кроме того, я уверен, что смогу распутать хитроумную интригу Маркуса. Она развалится, вот увидишь.

Рыцарь, охваченный сомнениями, напряженно задумался.

— Пора отправляться, Виллем, — нетерпеливо проворчал Эрик, сделав знак конюху отойти в сторону и забираясь на коня.

Устроившись в седле, он заметил выражение неуверенности на лице кузена.

— Черт побери, не позволяй этому… музыканту… встать на пути защиты семейной чести! Думаешь, почему он защищает Линор? Чтобы самому потом попользоваться.

— А вот это уж совсем неправда, — покачал головой Виллем.

— Всё неправда, — сказала Жуглет.

Возникла полная напряжения пауза. Кобыла Эрика, реагируя на его волнение, тоже забеспокоилась. Описывая быстрые, плотные круги, он все ближе оказывался к распахнутым настежь воротам.

Виллем вздохнул.

— Мы остаемся, Эрик. Жуглет прав.

Сейчас, когда он говорил с Эриком как рыцарь со своим оруженосцем, его голос зазвучал тверже. Жуглет с облегчением отметила, что решимости у Эрика слегка поубавилось: по закону он был сюзереном Виллема, но в реальной жизни лидером был старший кузен, несмотря на свой сравнительно мягкий характер.

— Отправим туда посланца, — решил Виллем.

— Не верю! — завопил Эрик.

Его лошадь взволнованно затанцевала.