Месть розы

Едва оставшись один, кипящий от злости монарх послал за Маркусом и Николасом. Посланцу он дал несложное поручение — вызвать любовницу, которую Конрад предпочитал другим, и отослать ее в город для выполнения простой, но важной задачи. Маркуса он принял наедине, вездесущие пажи были в соседней комнате. Приказав сенешалю сесть на стул, Конрад в своем роскошном халате развалился на постели с видом скорее усталым, чем расслабленным. С горечью он высказал свои опасения, что Виллем может разочаровать его, и тогда…

— И тогда, Маркус, ты — единственный надежный человек, в чьи руки я могу отдать земли, которые моя дочь получит в приданое. Я подумывал о Виллеме, но по тому, как развиваются события, ты надежнее.

Глаза у Маркуса расширились, но он не произнес ни слова, чем Конрад остался очень доволен: слава Господу, сегодня нашелся хоть кто-то, умеющий вести себя как подобает.

— Да. Учитывая все, что это затрагивает… я дам тебе земли в Ахене в ленное владение и сделаю из них герцогство. Ты станешь герцогом Ахена и женишься на ближайшей родственнице императора. Это покруче «сына крепостного», как любит называть тебя наш невоспитанный Альфонс, а?

Маркус втянул воздух и тут же выдохнул его.

— Да, сир. Хотя Альфонс, мне кажется, готов пересмотреть возможность моего брака с Имо…

— Ну, он опоздал. Ты мой и нужен мне для дочери, — успокоил его Конрад.

Последовала пауза, во время которой Маркус смотрел на усыпанный тростником пол, а император испытывал все меньшее удовлетворение поведением своего сенешаля. В конце концов он добавил с иронией:

— Я потрясен твоей признательностью, Маркус.

Маркус покачал головой и поднял взгляд, пытаясь собраться с мыслями.

— Сир, мой добрый господин, конечно, у меня нет слов, чтобы выразить благодарность за герцогство и дарованную мне свободу…

— И за мою дочь! — воскликнул Конрад. — Может, она незаконнорожденная, но все равно моя кровь.

— Да, сир, я… — Маркус глянул через плечо на открытую дверь гостиной, где находились пажи, и перешел на шепот. — Могу я говорить откровенно, Конрад?

Король бросил на него любопытный взгляд, но потом рассмеялся, как будто до него наконец дошло.

— О, конечно… Имоджин делает тебя неуправляемым. Должен признаться, это ставит меня в тупик, но мы что-нибудь придумаем, что-нибудь не имеющее отношения к тому, на ком ты женишься. А женишься ты на моей дочери. Объявим об этом публично на Ассамблее. Герцогство ты получишь в день помолвки.

Чувствуя, как его захлестывает волна паники, сенешаль попытался изобразить приличествующую случаю радость. Но… у него ничего не получалось, и Конрад видел это.

— Маркус, я же меняю твою судьбу.

— Да, сир.

Маркус принужденно улыбнулся. В годы юности он продал бы душу за то, что ему только что предложили; однако сейчас мог думать лишь о том, что снова теряет Имоджин. И, хуже того, тот, кто ее получит, может после первой же брачной ночи выставить ее вон. Многие женихи закрыли бы глаза на то, что она не девственница, ради ее богатого приданого, но только не праведный Виллем. Если она достанется ему, он ни за что не простит ее.

Маркус из кожи вон лез, пытаясь выглядеть исполненным благодарности, но Конрад слишком хорошо его знал.

— Не зли меня, Маркус, — сказал он сквозь стиснутые зубы. — Возвращайся к себе, поразмышляй о том, как необыкновенно тебе повезло, и не выходи оттуда, пока не осознаешь, в каком ты долгу передо мной.

Выйдя из спальни императора на галерею, ведущую к лестнице в зал, Маркус уже не пытался скрыть охватившее его отчаяние. На мгновение он остановился, разрываясь между желанием вернуться, с мольбой пасть к ногам Конрада или броситься куда-нибудь, куда угодно, попытаться сделать хоть что-нибудь… но что? Этого он даже представить себе не мог.

Он ступил на огороженную винтовую лестницу и начал подниматься, но почти сразу же остановился, удивленно приоткрыв рот: на верхней ступеньке стоял кардинал, явно дожидаясь его.

— Мы никогда особенно не любили друг друга, сенешаль, — негромко сказал Павел. — Однако оба понимаем, что на западе выросла трава, которую нужно вырвать с корнем. Поговорим об этом позже?

«Вот до чего дошло, — подумал Маркус, глядя в светло-голубые глаза, так пугающе похожие на глаза его господина. — Неужели я способен действовать заодно с одним из самых мерзких людей, которых когда-либо знал?» И что-то внутри у него умерло, когда он осознал: да, способен.

На закате, к изумлению Эрика, они добрались до Монбельяра.

— А ведь мы поднялись в нагорья! — воскликнул он, когда они остановились у поместья, возвышающегося над городом. — Это дальше, чем мы проскакали за первый день с Виллемом.

Лошади у них совсем вымотались.

Линор выглядела утомленной, но довольной и явно гордилась собой. Она подняла вуаль: вокруг глаз залегли тени усталости, но в остальном она, как обычно, была прелестна.

— Господь благоволит нашим усилиям, — сказала она. — Мы не встретили ни медведя, ни кабана, ни волка, ни дикую кошку, ни разбойников. Фактически это было, скорее, скучно. Я начинаю относиться с подозрением к рассказам о странствующих рыцарях.