Месть Самурая

Отец значительно кивнул и влил в себя коньяк, охватив рюмку ртом так, будто намеревался проглотить ее целиком.

Дождавшись окончания новостей, Самурай завел разговор, предполагающий ностальгические воспоминания, но тут подоспел следующий выпуск, и президент опять энергично зашагал через экран, а родители почти перестали жевать. Взгляды у них были тусклые, отсутствующие.

– Оно вам надо? – рассердился Самурай. – Ведь опять талдычат одно и то же. Теми самыми словами.

– Помолчи! – прикрикнул отец. – Как город называется, я прослушал… Ну, тот, что взяли…

– Не все ли равно?

– Что? Как это? – Отцовские брови недоуменно подпрыгнули и тут же насупились. – Много ты понимаешь, Николай! Важные дела творятся, мирового масштаба. История.

Самурай тоже помрачнел, выпил коньяка, не скривившись, и вышел. Никто его отсутствия за столом не заметил. Все так же гремел и дудел телевизор, все так же зачарованно восклицали родители при сменах сюжетов. Возвращения не получилось. Некуда было возвращаться Самураю. В принципе, он знал это, но надеялся на чудо. Больше нет. Чудо, как и следовало ожидать, не произошло. Ну и черт с ним.

Глава третья Валерия и Валерий

Хотя это был обычный завтрак перед началом рабочего дня, сервировка стола была безупречной. Валерия во всем любила не только порядок и красоту, но еще и утонченность, изысканность, без которых не бывает настоящей гармонии.

Сентябрьское солнце, бьющее в окно, отражалось в белоснежной, вымытой дочиста посуде. Во всех трех тарелках млела и исходила паром молочная рисовая каша. В специальных подставочках ожидали своего часа три яйца всмятку – по одному для каждого члена семьи Русановых. Слегка растаявшее масло было таким желтым, что казалось золотым. Абрикосовый джем светился волшебным оранжевым цветом. Серебряные приборы вспыхивали, соприкасаясь с солнечными лучами. Стол был застелен не какой-нибудь там пестрой клеенкой, а белой скатертью, хотя и не матерчатой, а пластиковой. Кафельные и металлические поверхности сверкали. Кухня была такой просторной, что по праву могла называться столовой.

Все эти детали были заслугой Валерии Русановой, если не считать той мелочи, что сама квартира была приобретена на деньги главы семейства, Валерия. Сходство их имен подразумевало родство душ, и если бы Валерию и Валерия спросили, имеет ли оно место в их отношениях, они бы, не колеблясь ни минуты, ответили бы, что да, конечно, они очень, очень близки и любят друг друга.

Минувшей ночью между ними был секс, и этим утром Валерия выглядела такой свежей, веселой и возбужденной, что дочь Виктория то и дело поглядывала на нее, пытаясь разгадать секрет маминой красоты и необычности. Ей было восемь лет, поэтому ей в голову не приходило, что причина может быть столь прозаической.

Валерия носила высокую прическу, которая ей необыкновенно шла, придавая ее худому, слегка вытянутому лицу некую аристократичность, которой на самом деле не было и в помине. Она вышла из простой семьи и работала всего лишь заведующей терапевтическим отделением в городской больнице. Назвать ее красавицей было бы слишком громко. Хотя среди других женщин своего круга и возраста Валерия, несомненно, выделялась. Плюс к этому у нее была великолепная фигура, которую даже не приходилось подчеркивать.

Супруг Валерий, разумеется, знал об этом и был доволен, что отхватил себе такую видную женщину. В ночном клубе, которым он владел, имелось полным-полно девушек на любой вкус, однако мало кто из них мог сравниться формами с Валерией. На его взгляд, единственным недостатком являлось то, что волосы у нее были темно-русые и красила она их в рыжий морковный цвет, тогда как Валерий делал стойку на жгучих брюнеток. Он и сам был брюнетом. В его внешности угадывалось нечто восточное, особенно когда он отращивал небольшую, тщательно подбритую бороду. Нос полумесяцем, черные брови и глаза, чувственный рот.

Женщины первым делом замечали не внешность Валерия Русанова, а его манеру поведения. Он держался и вел себя как положено состоятельному, преуспевающему бизнесмену. Его жесты были властными, речь – уверенной, взгляд – прямым, позы – расслабленными. Положение избавляло его от необходимости суетиться, спешить, подлаживаться, заискивать и совершать множество подобных унизительных мелких дел, без которых не обойтись на нижних ступенях социальной лестницы.

Дочь была уже достаточно взрослой, чтобы не только чувствовать, но и понимать особое, привилегированное положение своего отца. Это наполняло ее той особой непроизвольной гордостью, которой девочка так и светилась, находясь на людях и среди сверстников. Она осознавала, что ее папа особенный, не чета множеству других пап, и вела себя соответственно. Не настолько вызывающе, чтобы в школе ее считали задавакой, но и без лишней скромности. Виктория в своем классе была отнюдь не серой мышкой.

– Папа, – сказала она, поглядывая на Валерию, намазывающую тосты маслом, – а почему мама сегодня такая веселая?

– А ты у нее спроси, – улыбнулся Валерий.