Месть — штука тонкая

Когда кто-нибудь из доведенных до отчаяния горожан начинал роптать и жаловаться на то, что соседи-южане день и ночь непрерывно шумят, круглые сутки местные алкаши к ним ходят за водкой, дети их гадят в подъезде, а мусор бросается из окон на улицу, — такого гражданина обвиняли в разжигании межнациональной розни и грозили привлечь к уголовной ответственности. Прокурору Власову от «иммигрантской» кормушки мэра тоже перепадало иногда кое-что, поэтому мэр Илов так настойчиво и апеллировал к его «сознательности». И прокурор сломался. Все-таки они с Иловым были двумя щупальцами одного спрута.

—Гм! — пробормотал Власов. — Хорошо, я распоряжусь, чтобы его отпустили под подписку о невыезде.

—Благодарю, товарищ прокурор, — сказал Илов. — Неплохо было бы, чтобы ты ещё перед ним извинился.

—Что? — вскипел Власов. — Я ещё буду извиняться? Знаешь, Христофор Ульянович, я тебя сильно уважаю, но иногда ты переходишь все дозволенные границы!

—Тогда я поставлю вопрос о твоем служебном соответствии! — пригрозил Илов.

—За свою задницу лучше побеспокойся, старый день!!! — заорал в ответ Власов. — Сам на одном полужопии в кресле мэра сидишь, сволочь!

И он возмущенно бросил трубку. Можно было понять его душевное состояние, ведь у него недавно убили сына, кроме того, его так отвратительно подставил коварный цыган. Черт дернул этого имама припереться в парк. За денежками побежал, а получил по зубам. И правда, нехорошо получилось, что этого служителя культа так уделали. Надо было сначала допросить. Но кто же знал, что это имам?

В это время в кабинете мэра города продолжался диалог представителей мусульманских диаспор и мэра города. Бородатые чернобровые мужчины были хмуры. Им казалось, что они платят достаточно взяток, чтобы никто не мог пальцем тронуть даже самого последнего представителя их диаспоры. Даже того, кто пошел работать на завод. А тут самого имама оскорбили действием! Это уже было похоже на начало геноцида „южных народностей.

Дело усугублялось тем фактом, что генерал Лютый был ярым националистом, под его косвенным руководством, нигде не зафиксированным документально, в клубе будущих десантников тренировалось около сотни бритоголовых головорезов. Когда их лидер неожиданно был подвергнут аресту, скинхеды взбунтовались, и естественным их желанием выпустить наружу свой гнев было проломить пару десятков голов представителям Кавказа.

А представители южных народов, оскорбленные арестом и избиением имама, тоже в гневе вышли на улицу, где буквально через полчаса после разговора Илова и Власова в районе центрального рынка случилось кровавое побоище, в котором схлестнулись скинхеды Лютого и торговцы с рынка. С обеих сторон было много раненых, но труп получился только один. Им оказался некий Валиев-оглы, тридцати трех лет от роду, отец восьми детей, плохо говорящий по-русски. «Гвардия» генерала была более боеспособна и лучше подготовлена. Поэтому ей удалось обратить в бегство нестройное торговое сообщество. Несмотря на бойню, ни ОМОН, ни просто милиция так и не появились. Все они были заняты на «операции» в парке. Событие, произошедшее в районе рынка, всколыхнуло город. Рядовые граждане, собираясь кучками, обсуждали бойню, и кое-где даже слышались революционные речи.

Но Власова мало волновала обстановка в городе. Охваченный жаждой мести, на следующий день прокурор опять мобилизовал все оперативные силы и окружил переодетыми под прихожан оперативниками православный храм на улице Северной. Он приказал задерживать и препровождать в камеру любого подозрительного субъекта, в особенности если тот имеет ещё и цыганскую внешность. До начала службы было задержано три ярко выраженных еврея, два кавказца, два узбека — студенты педучилища и один негр.

Сам же прокурор в это время прошёл в храм и в точности выполнил указания вымогателя, кинув в ящик для пожертвований на строительство звонницы двадцать тысяч долларов. К тому времени, когда прокурор завершал уже свой «обряд», вокруг него сгрудились прихожане и хором благословляли «доброго» человека. Самого же «доброго» человека, образно говоря, душила такая «жаба», что лицо его стало бледным, а на лбу выступил крупными каплями пот. Когда Власов завершил свое благодеяние, к нему подошел сам батюшка и повел его к алтарю, дабы представить прихожанам. Власов раскланялся и поспешил поскорее уйти из душной церкви, где пахло ладаном, а запах его прокурор переносил с большим трудом.

На улице за забором церкви он услышал странные крики и поспешил к месту происшествия. Картина, которую он увидел, взбудоражила его. Пятеро дюжих оперативников крутили руки кудрявому цыгану в ярко-красной рубахе, его дородная жена била их поочередно котомкой по голове, а многочисленная чумазая детвора кусала их за руки и за ляжки. Дернул же черт ромалэ идти с семьей мимо церкви как раз в тот момент, когда Власов высадил там засаду. Только прокурор хотел вмешаться, как его мобильный телефон зазвонил. Власов схватил трубку и припал к ней ухом.