Месть скорпиона

– Понятно, – сказал Винс.

Больше он ничего не мог узнать у этих двоих, потому что они больше ничего и не знали. Все же он оставил им свой номер телефона – «на всякий случай».

Винс поблагодарил их и вышел на улицу; несмотря на, казалось бы, чистое небо, начинал накрапывать дождь.

Придя в гостиницу и переодевшись в сухое, Винс решил, что сейчас самое время исследовать чердак. Он поставил на середину комнаты стул и взобрался на него. Двумя руками он поднял крышку и сумел ее отодвинуть. Затем он слез со стула, взял купленную лестницу, раздвинул ее до максимальной длины и поставил так, чтобы верхний конец упирался в деревянную раму.

Прихватив фонарь, Винс поднялся по крепкой, но шаткой лестнице и уставился в темноту. Он зажег фонарь и огляделся: большой пустующий чердак, лишь стоит несколько баков для воды, но самое главное – площадка вокруг люка и до самых баков отгорожена от остального помещения дощатыми стенками. Отлично.

Винс спустился, взял дорогой спальный мешок и коврик, а потом снова залез на чердак.

Коврик он разложил рядом с люком и положил на него мешок. Затем он втянул лестницу наверх, лег на мешок и вернул крышку люка в исходное положение, воткнув, правда, в щель пачку «Мальборо».

Отсюда он мог увидеть всю комнату от двери до кровати. Если кто-нибудь войдет, он сразу же их увидит, а они никогда не станут искать его наверху. Дешевый спальный мешок он положил на постель и прикрыл его простынями. Теперь все посетители станут думать, что он здесь, в кровати.

Итак, с одним делом было покончено.

Вечером Винс снова набрал номер коппера и услышал в ответ:

– Алло? Это Терри Эвелинг.

Голос был молодой, доброжелательный, почти радостный.

– Терри? – повторил Винс.

– Да.

– Это Винс Наррауэй. Ваш номер мне дал Уолли, журналист.

– Ах, Уолли. Знаю такого. И что же?

– Нам надо встретиться.

– Без проблем, Винс.

– Когда вы можете?

– Завтра я очень занят… работа, знаете ли. Ммм… как насчет воскресенья? В воскресенье, в обед?

– Не возражаю. Где?

– Знаете же-де станцию?

– Да.

– У входа. В половине первого.

– Прекрасно.

– Там за углом есть спокойное местечко, где можно посидеть.

– Хорошо.

– У меня с собой будет номер «Мейл он сандей». Так вы поймете, что это я.

– Ладно. До встречи.

– До встречи.

Затем Винс набрал номер Сида. Телефон долго звонил, прежде чем тот подошел.

– Кто это?

– Это я, Винс.

– Как дела? Что-нибудь нашел?

– Нет.

– Ладно хоть живой. И на том спасибо.

– И то верно.

– Ничего пока не намечается?

– Нет, но дай мне время. Я собираюсь кое-что провернуть.

– Вот как?

– Да. Если я не могу найти их, то могу сделать так, чтобы они нашли меня. Пусть они сделают первый шаг.

– Тебе там помощник не нужен? Ты же знаешь, это не проблема.

– В одиночку я проворнее. Станет грустно – свистну.

– Свистни.

– Обязательно.

– Чао, бэби.

– Чао.

Винс закрыл телефон и уставился на лестницу и чердачный люк. Не помешало бы ему как следует выспаться в своей постели, но это была роскошь, которую он отныне не мог себе позволить.

Такая работа.

6: Вокруг да около

Винс провел тревожную ночь на чердаке и смог нормально заснуть лишь часам к пяти утра, поэтому поднялся только к полудню.

Приняв душ и наскоро проглотив пару чашек кофе с булочками, он пошел к своей машине и достал из бардачка карты.

Он развернул карту улиц Маргейта и расстелил ее на капоте «фольксвагена». Сверил адрес красильни и отыскал на карте улицу – она находилась за железнодорожной станцией – сама красильня на карте помечена не была.

На машине ехать туда не стоило – погода, скорее, располагала к прогулке: день выдался ясный и солнечный, хотя было довольно свежо.

Винс спустился в гавань, прошел вдоль Марин-террас, а затем свернул налево, нырнул в туннель под железнодорожным полотном, и вот она – Стейшн-террас, унылый проулок с вереницей одноэтажных жилищ мастерового люда – давно опустевших и наглухо заколоченных.

На противоположной стороне были одни лишь развалины – когда-то здесь жили те, кто работал на железной дороге. В конце переулка маячили ворота заброшенной красильной фабрики, из-под них и куда-то за угол шли проржавевшие рельсы сортировочной площадки, откуда давным-давно не отгружалась продукция.

Это были самые что ни на есть задворки Маргейта, где давно не ступала нога человека. Здесь было тихо и покойно, и даже крики чаек не нарушали картины того, что архитектурный критик Иан Нэрн называл «индустриальной мелодрамой».

Ветер утих.

Винс огляделся вокруг.

На душе у него было тревожно.

Он чувствовал, что кто-то следит за ним.

Он повернулся на 360 градусов, медленно, чтобы хорошенько осмотреться.

Там что-то есть…

Нет, это не кто-то, наблюдающий за ним.

Нет.

Не старик, не ребенок, не случайный прохожий.

Это что-то еще.

Винс чувствовал в воздухе враждебность.

И она была рядом.

Совсем рядом.

Винс сунул правую руку в карман куртки, сжал рукоятку вальтера и замер…

Сверху раздался глубокий и нервный гудок проходящего без остановки грузового состава, на всех парах летящего в Маргейт.

Стайка птиц взметнулась над развалинами и растаяла в солнечных лучах.

Наваждение исчезло.