Месть Триединого

Своих "подопечных" он увидел при таможенном досмотре в космопорте Единорога. Потом вместе с ними сел в один из басов, идущих к "Флавию", а оказавшись на галере, незаметно проследил, в какой каюте они устроились. Не удержался и, оставив нэп в своих апартаментах, еще до старта решил немного поиграть в лейтенанта Карамбо. Он полагал, что эти двое тут же начнут действовать, а потому расположился в холле неподалеку от каюты Шатана и Акимжанов и, потягивая пиво, сделал вид, будто любуется прыгающими по клетке круглохвостками. Эти крохотные птички были непременными обитателями галер. Они меняли окраску при малейшем намеке на отравляющие вещества, и за ними непрестанно наблюдала соответствующая аппаратура.

Старт благодаря квенчеру прошел незаметно, так же незаметно включился гравитатор, и Габлер чувствовал себя вполне комфортно. Вскоре Здено Шатан вышел из каюты ‒ с пустыми руками ‒ и, бросив мимолетный взгляд на Криса, тоже принялся рассматривать круглохвосток. Он оказался невысоким и плотным, и чувствовалась в нем недюжинная сила. Синий свитер обтягивал широкие плечи, синие джинсы подчеркивали колесообразность непропорционально коротких ног. На образец мужской фигуры этот тип явно не тянул. От него за версту несло какой-то косметической мазью... нет, нести, конечно, не несло ‒ просто нос Габлера в очередной раз напомнил о своей исключительной чуткости.

Спохватившись, Габлер мысленно обругал себя за ненужное проявление инициативы. Ведь предупреждал же Янкер: "Не маячь!" Но делать было нечего ‒ он продолжал прихлебывать пиво и пялиться на белоснежных круглохвосток. А когда Шатан вернулся в каюту, поднялся на лифте на свой ярус и приступил к обработке одного из сервов. Тот оказался парнем бывалым и понял все с полуслова. Никаких документов предъявлять не потребовал, а внятно, не моргнув и глазом, назвал стоимость услуги: установления связи с контролером ‒ три тысячи. Янкер как в воду глядел...

Контролер же, как спустя некоторое время передал серв, запросил не пять тысяч, а шесть. Глядя в честные и ясные глаза щуплого смуглого работника корабельного сервиса, явного кросса с какой-то окраины, Крис не мог избавиться от ощущения, что тот его просто решил "подоить". Эта шестая тысяча пойдет не контролеру, а благополучно осядет на карде пройдохи с лицом невинного младенца. Но торговаться Габлер не стал и в конце концов вернулся в свою роскошную каюту с чувством исполненного долга. Теперь все зависело от контролера. Правда, нет-нет да и закрадывалось в душу легкое опасение: контролер-то мог и соврать. Мог сказать, что эти двое никому ничего не передавали, а на самом деле... Только зачем контролеру врать? Он же, надо думать, нормальный ромс, а не какой-то жулик. Если в каждом подозревать обманщика, жить станет слишком грустно. Нет, тут действительно классическая схема: ты ему денарии ‒ он тебе инфу. Или, как не очень понятно говаривал Граната: "Утром денежки, вечером стулья". И все довольны...

Чтобы не попадаться больше на глаза Шатану, Габлер решил не высовываться из своих апартаментов и заказывать еду в каюту. Он часами просиживал в кресле, глядя всякие объемки с приключениями, старался подольше спать, но на третьи сутки полета это ему осточертело до невозможности. И он отправился в ближайший кабак.

Дым там стоял коромыслом ‒ каждый старался использовать перелет по максимуму, выжать из рейса все возможное в плане получения удовольствия. Народу было полно, и, пробираясь между столиками, Габлер вновь увидел Здено Шатана. Тот сидел без напарницы, что-то жевал, и никаких бутылок со спиртным возле него не было. Он тоже заметил Габлера, и взгляд его стал узнавающим.

Проклиная себя за неосторожность на чем свет стоит, Крис нашел свободное место ‒ не уходить же! ‒ и позволил себе погурманствовать. Правда, тоже без спиртного, если не считать бутылки пива. А потом и наплясался от души. Не могло у Шатана возникнуть никаких подозрений! Ну, встретил два раза файтера-отпускника, так что из того? Нет, волноваться из-за этого вовсе не стоило.

И вот наступил последний день пути. Земля неуклонно приближалась. Она выглядела с обзорной палубы большой голубой звездой, составляя пару со спутником ‒ Луной.

Да, Габлеру раньше не доводилось бывать на этой планете. И в его вигии с Земли был только Расуль Сагдиев. Однако он ничего о Земле не рассказывал. А вот Гена Тихомиров из девятой, размякнув в кабаке от водочки, непременно требовал гитару и пел о родной Твери ‒ лучшем, по его словам, городе не только Земли, но и всей Виа Лактеа. Каждый хвалит свое...

Как это там?

Габлер, вспоминая, уставился в потолок каюты, по которому тоже бежали морские волны.

"Я Тверь люблю, как маму, люблю свой город детства, и нет России без Твери..."[64]

Или что-то в этом роде.