Месть в тротиловом эквиваленте

— Это все уже забыто, — тихо сказала Аглая Николаевна, достаточно корректно и ненавязчиво прерывая воспоминания мужа.

— Максим Анатольевич… — перешел я на другую тему.

— Младший брат тети Лены. Дядя Макс, как мы его звали, хотя он не намного меня и старше. Лет на восемь вроде бы. Или даже на пять, а то и четыре с половиной. Да, дядя Макс — так мы издевались над ним в детстве. Что про него сказать? Человек без воли, пьющий, слегка грубоватый. Но беззлобный. От него неприятностей ждать невозможно. В прошлом году был у нас в гостях. Еще на старую квартиру приезжал. Неделю гостил.

— Нет, Макс — не ваш клиент, капитан, — категорично заявил Виктор Федорович. — Грубоват, да, служба его таким сделала, и жизнь крепко била. Но он на мир и на людей не озлоблен. Безобидный, в общем-то, человек.

— Ольга Максимовна…

— Оленька. Несчастная женщина, хотя красавица. Три мужа было. С двумя не ужилась. Первый у нее красавчик был. Но к каждой встречной женщине под юбку лез. Она все ему прощала. Любила. Потом он с какой-то заезжей дамочкой и укатил. Второй муж был вообще никакой. Весь больной от рождения. Требовал ухода за собой. Они около года прожили. Потом развелись. Третий, вот этот несчастный повар, очень доставал Оленьку своей ревностью. Она матери рассказывала, пока та жива была, мне жаловалась. А мать-то в этом году умерла. Оленьке после этого и пожаловаться стало некому. Со мной она почти не общается. Мы и виделись-το раза, кажется, четыре. Не больше. А теперь бедняжка снова одна осталась.

— Юрий Максимович…

— Для меня он самый непонятный человек из всей родни. Хотя Александр Иосифович, погибший муж Елены Анатольевны, в нем души не чаял. Считал его очень талантливым художником.

Даже помог поступить в художественно-прикладной институт. Александр Иосифович сам был ху-дожником-декоратором, но при этом не чурался и живописи. Он как-то сразу нашел общий язык с Юрой и всегда помогал ему. А я про него почти ничего не знаю. Мы с ним только пару раз виделись в Москве, а месяца четыре назад он сам к нам приезжал. Уже на эту квартиру. Мы тогда еще ремонт после переезда делали. С другом куда-то ехали, остановились, переночевали у нас. Мне он показался человеком без претензий, довольно простым. Но вот Максим Анатольевич, отец, жаловался на сына. Он сам его понять никогда не мог. Тот умный, закончил сначала МВТУ имени Баумана, потом какой-то художественно-прикладной, кажется, институт. С помощью Александра Иосифовича устроился художником-декора-тором в театр. Потом, уже после гибели Александра Иосифовича, открыл свою студию. Лечился от наркомании и от алкоголизма, но, кажется, без особого толка. Отцу помогать всегда отказывался. Я про финансовую поддержку говорю. Зарабатывает, судя по всему, неплохо, но денег, я слышала, у него никогда не бывает. Окружил себя какими-то рок-музыкантами. Максим Анатольевич к сыну в прошлом году ездил и через день сбежал оттуда. Не выдержал, говорит, каждодневных сборищ в доме. Вот и все, что я могу о них сообщить. У всех своя жизнь, личные сложности. Как у тети Лены здоровье после взрыва, не знаете?

— Слышал, что в больницу ее даже не положили. Оказали помощь и дома оставили, — сказал я и встал из-за стола.

Потом я вежливо попрощался, поблагодарил хозяйку за чай и печенье, которое не забыл похвалить, за что тут же был награжден целым пакетом этого кулинарного шедевра.

— Дома чаю попьете. Вы далеко живете?

— В соседнем доме. Можно сказать, ваш сосед, хотя улица у меня другая.

— Заходите в гости. Запросто, без церемоний, — пригласил подполковник. — Просто так, без причины. Скучаю по сослуживцам, понимаете. Рады будем вас видеть. Только я сегодня вечером на рыбалку уезжаю. На пару дней. Но, как вернусь, милости прошу. Свои координаты мне оставьте.

Я еще не успел обзавестись визитными карточками, поэтому просто сообщил подполковнику свой домашний адрес, номера служебного и сотового телефонов. Повторять мне не пришлось, записывать Скоморохов не стал. Он запомнил. Профессионал!

— Да, еще вот что. — Виктор Федорович на несколько секунд вышел в кухню, вернулся, держа в руках большого вяленого леща, протянул его мне и заявил: — Из моего личного улова! Можно с пивом или без него. Я сам не любитель пенного.

— Спасибо, — поблагодарил я за угощение, спрятал рыбину внутрь пачки газет «Комсомольская правда», улыбнулся как можно приветливее и вышел из квартиры.

У машины я оглянулся. Семейная пара Ско-мороховых провожала меня взглядом, стоя у окна. Наверное, я принес в этот дом как дополнительное беспокойство, так и надежду. Мы, спецназовцы, привыкли полагаться один на другого.