Месть венецианки

Наконец шлюпка уткнулась в песчаный берег. Джан Контарини сразу направился к Клаудии. Он учтиво поклонился и холодным, едва слышным голосом произнес:

— Вы обхитрили меня. Теперь судите, я готов принять кару.

— Очень трогательно, синьор, что в вас наконец проснулось благородство, — ответила Клаудиа. — Во всяком случае, надеюсь, мне не придется стыдиться вашей трусости, как это уже имело место с князем Альдо Рокко.

— Мне следовало сразу догадаться, что бедняга Альдо пал жертвой не пиратов. Но кто мог подумать, что вы воскресли из мертвых?

— Вы неглупый человек и как будто верующий. С того света иногда возвращаются. Или вы не верите в историю с Иисусом? — Она невольно улыбнулась, ибо чувствовала, что крепко задела религиозные чувства Джана.

Это была странная вера. Он много грешил, с успехом проворачивая множество вполне меркантильных дел, добрая часть которых не обходилась без какого-нибудь злодейства. Его набожность стала предметом многочисленных шуток в Венеции, ибо всякая его исповедь истолковывалась людьми не иначе как признак только что совершенного проступка. Он грешил и каялся — и был, как ни странно, искренен в своем лицемерии, ибо, не покаявшись, он не мог грешить. Он давно уже чувствовал, что дамоклов меч вознесен над ним, и молил Бога, чтобы тот повременил с исполнением приговора. Но всему есть свой срок, и в эту минуту Джан Контарини понимал, что его час пробил.

— Господь помутил мой рассудок. Ведь было очевидно, что это ловушка. Когда Альдо пришло то роковое письмо от того торговца скакунами… как его там…

— Абу аль-Вазира.

— Да. Я сам отговаривал князя снаряжать корабль. И теперь вот… Какой же я глупец!

— Вы не глупец. Просто вы очень любите драгоценные камешки. Признайтесь, вы поспешили сюда, думая, что удача сама плывет к вам в руки? — Клаудиа с усмешкой смотрела на своего врага.

— Но я действительно слышал легенду о том, что на этом острове император Константин XI велел построить в скале монастырь и спрятать там от турок сапфир «Око Господне».

— Да, это красивая легенда…

— И когда греческий монах написал мне… То есть теперь я знаю, что это написали вы… в общем, когда пришло письмо, я решил, что вряд ли это случайно…

Клаудиа рассмеялась. Она не ошиблась, когда решила сыграть на его невероятной жадности и стремлении заполучить знаменитый сапфир.

— Почему вы смеетесь? — Он явно злился, чувствуя себя дураком.

— Вспомните, Джан, от кого вы впервые услышали эту легенду? Ну же!

— Это было слишком давно. Я не помню, да это и не важно уж теперь.

— Ошибаетесь, охотник за брильянтами!

Она подошла к нему ближе, чтобы еще раз увидеть растерянность и разочарование на лице этого мрачного человека, до сих пор уверенного в себе.

— Это очень важно. Потому что легенду рассказала вам я.

— Кто?! Вы?

— Представьте себе, барон. Это было около двух лет назад, после моей свадьбы, на маскараде. Вы помните маску богини мести?

— Да, помню! Такая страшная старуха с развевающимися змеями вместо волос и факелом в руках.

— Под этой маской была я. Кто бы мог подумать тогда, что маску богини мести я надевала тогда не в последний раз. Кто бы мог подумать…

Барон отвернулся от Клаудии и упал на колени, устремив взгляд к небесам.

— Господи, я знал, что ты давно готовишь мне расплату, и этот час настал…

— Эту легенду я тогда рассказала вам просто так, потому что накануне услышала ее от Себастьяно, а он привез ее с Крита. Так что это не я, а он заманил вас сюда.

— О Господи, этого еще не хватало! Только не он!

— Когда я писала вам письмо, барон, я ужасно боялась, что вы догадаетесь. Вы могли вспомнить наш дом, Себастьяно, маску и догадаться, откуда вам грозит опасность. К тому же незадолго до этого погиб ваш лучший друг Альдо Рокко. И при весьма сходных обстоятельствах.

— Господи, покарай же меня за глупость! — причитал Джан.

— Но вы не догадались, и, наверное, это не случайно. Не случайно и то, что вы здесь. После того как вы предали Себастьяно, ваш путь сюда был предрешен.

— Я знаю. — Он посмотрел на Клаудию. — Когда я увидел вас на берегу, я понял, что уже никогда не покину этот остров. Поэтому не тяните, делайте свое дело, богиня мести! Вершите свой суд, но не требуйте от меня раскаяний. Их я приберегу для Высшего Судьи. Он милостивее, чем вы…

— Вы и здесь трусите, Джан Контарини! Ваша участь решена и на земле, и на небесах. Рене, дай-ка сюда оружие!

Стоявший в стороне Рене сделал несколько шагов к ней и бросил пистолет. Клаудиа поймала его и вручила Контарини. — Возьмите, Джан. Пусть не моя, но ваша рука станет рукой Господа. Может, этим вы и искупите грехи свои. Прощайте.

Она кликнула пиратов, и все они направились к шлюпке.

— Вы не можете оставить меня здесь! Ведь это необитаемый остров! Убейте меня! Только не оставляйте здесь!

Он все кричал и кричал им вслед, но шлюпка удалялась от берега, оставляя его одного на пустынном, выжженном солнцем острове, который когда-то был последним прибежищем монахов.