Месть Владигора

Сонный густобородый стражник долго допытывался, кто едет и за какой надобностью, и, похоже, убедительными показались ему слова Терепеня, сообщившего, что поймали-де борейца, который то ли мутить синегорцев приехал, то ли на самом деле Владигору новость какую-то важную везет из самого Пустеня, потому что отворил стражник ворота и пропустил сани в город. Сам же взялся и проводить Терепеня до княжеского детинца, дорогой внимательно вглядывался в облик закоченевшего от долгого лежания Мухи, озабоченно головой качал.

Достучаться до княжеской стражи оказалось куда труднее, чем вызвать внимание надвратных воинов. Тут уж Терепень показал все свое упорство и даже красноречие, требуя, чтобы привели его вместе с пойманным борейцем к самому Владигору. Наконец, по прошествии долгого времени, ворота заскрипели и сани въехали на подворье.

Любимый дружинник Владигора Бадяга, уперев руки в бока, в пушистой шубейке поверх кольчуги, но не в шлеме, а в бобровой шапке, смотрел сверху вниз на лежащего в санях Муху.

— Это что за комар? Ради него, что ли, шум-гам подняли? Кто его привез? За какой такой надобностью?

Выглядел Бадяга строго, и если бы Терепень не был таким твердолобым и туповатым, то струсил бы. Но не струсил крестьянин и отвечал степенно:

— Господине, этого борейца я собственноручно в деревне нашей, в Берендеевке, захватил, что недалече от Козлищ стоит, справа…

— Ладно, полно чепуху городить, смерд! — резко прервал его Бадяга, которому недосуг было возиться с каким-то борейцем. По одежде Бадяга и впрямь признал в лежащем человечке борейца, да только что с того? Что за опасность крылась в этом плюгавом с виду парнишке?

— Это не чепуха, господине! — как упрямый бык, уперся Терепень. — Пусть он вам всю правду изложит, а иначе я тут же порешу своей рукой борейца этого.

Бадяга перебил Терепеня:

— Но, но, полно скрипеть, ворон старый! Тут тебе не Берендеевские леса, и не в Козлищах своих ты сейчас, а во дворце княжеском, и здесь благородный Владигор решает, кого казнить, а кого миловать. Ну-ка развяжи парня, допрошу его, так уж и быть. Что, и взаправду у тебя дело какое важное? А?

Муха понял, что настал его час говорить, да притом не мешкая:

— Ой какое важное, господин! Скорей к князю Владигору ведите! Гонец я Грунлафа! Такую весть вам принес — забегаете!

— Ну, это уж мы сами решим, бегать нам или нет, — хмыкнул Бадяга.

Терепень, неспешно снимая путы, бубнил, точно во рту у него каша была:

— С вами вместе дозвольте пойти! Знать я должен: правду ли сей парень говорил али кривду. Тут вот и меч его, и нож…

Оружие Мухи Бадяга хорошенько рассмотрел, потом сказал веско:

— Правду, дядя, не всем знать полагается. Она только княжий престол окружает, а вас, сиволапых да посконных, сторонится. Хошь, побудь маленько во дворе со своим возком. Не признаем в мальце человека дельного — назад его в свои Козлища, или где ты там живешь, повезешь.

— Этого мне и надобно! — появилась на лице Терепеня недобрая улыбка, а Бадяга Муху в княжеские покои повел.

4. О том, как восстал сгоревший колдун

В жарко натопленной горнице, покуда ждали появления Владигора, отогрелся Муха, чуть до смерти не окоченевший, покуда везли его в Ладор. Бадяга же, сидя перед ним, с улыбкой смотрел на щуплого борейца, недоуменно покачивая головой, и иногда говорил:

— Ну никак не пойму я — как это такого плюгавого суслика хорошим воинским оружием снаряжают да еще отправляют послом! Ой, темное дело, парень! Ведь если почует князь Владигор кривду в твоем рассказе, сядешь ты в подвале на цепь. Знаешь, какие под сим дворцом подвалы глубокие? Глубже любого колодца!

Муха помалкивал, зная, что о нем уже предупредили Владигора и тот скоро явится, заинтересованный, конечно, обстоятельствами появления в его дворце гонца самого Грунлафа. Плутливый Муха, не лишенный сребролюбивых мечтаний, уже прикидывал, сколь дорого он сможет продать секрет наступления на Синегорье борейцев с союзниками, — сердце у него учащенно колотилось, когда он представлял, как предлагают ему, Мухе, важный пост при дворе ладорского князя.

В горницу вошел Владигор. Был он одет скромно, но добротно, именно по-княжески: длинная, прекрасно вышитая рубаха на поясе перетянута цветным кушаком, из-за которого торчит рукоять драгоценного кинжала. Широкие штаны из камки тщательно заправлены в низкие синие сапожки из хорошо выделанной оленины. На запястьях — кольца, на шее — узорчатая золотая гривна. Вьющиеся волосы охвачены узкой шелковой тесьмой.

Вошел — и, сложив руки на груди, вперился острым взглядом в Муху.

— Ну, кто такой, рассказывай! Я — Владигор! — начал князь, подняв руку, ибо Муха, на коленях стоя, назойливо пытался ее поцеловать.

Стараясь не утаить ни одной детали, Муха начал обстоятельно, хотя и скороговоркой (боялся наскучить) рассказывать Владигору о намерениях борейцев. Поведал и о своей поездке к Гилу ну, властителю гарудов, но не стал сообщать Владигору о том, что того не слишком обрадовал приказ Грунлафа явиться с войском в Пустень.