Месть водяному

– А что я с Пашкой, что? Ну, испекла с ним огромный торт, ну, захотелось парню торт научиться печь, так что ж теперь, – раскричалась Таня, – у меня пузо на нос лезет, работы непочатый край, некогда мне с Пашкой.

– Да ладно, чего ты взялась, – начала успокаивать её Даша, – я, собственно, на счёт торта и пришла. Можешь мне кусок побольше дать, я лешему отнесу. Я думала, может, ты отнесёшь, типа угостишь его и попросишь его, чтоб он тебе травы всякие разные показал, но раз тебе некогда, тогда сама отнесу.

– Не хочу я ничему учиться, у меня сил нет. Может, потом, когда рожу.

– Ну, потом ещё хуже будет, потом ребёнок будет тянуть. Ладно, тебе решать. Тортик-то дашь?

– Да, с великим удовольствием, – Таня вышла из кухни и принесла в пластиковой коробке большой кусок торта.

– За пластик точно получу от хозяина, – почему-то подумала девушка, поблагодарила подругу и пошла по дороге к лесу.

Судя по всему, леший её ждал. Едва девушка сошла с дороги, как на её пути появился большой пень. Даша сразу поняла, что это хозяин леса облегчил ей жизнь. Она поставила коробку на пень, аккуратно, стараясь не шуметь пластиком, открыла крышку и сказала:

– Вот, дедушка леший, попробуй, очень вкусно, – она не стала ждать, когда тот выйдет из леса, потому что точно знала, что он где-то рядом, возможно, ему не понравилась та самая пластиковая упаковка, поэтому она добавила, – коробку никуда не девай, я её завтра заберу, – и, махнув рукой на прощание, побежала домой.

Когда она подходила к перекрёстку, Даше показалось, что возле Таниного дома стоит странный силуэт. Она остановилась и стала приглядываться. Силуэт был слишком худ, чтобы подходить на кого-то из знакомых в этой деревне. Девушка старалась понять, что это, видение или человек. Силуэт не шевелился и не подавал признаков жизни.

– Что за напасть такая? – подумала Даша и достала телефон, – Надо звонить Пашке.

Она медленно пошла к дому, набирая номер парня, и, когда тот ответил, шепотом начала говорить:

– Алло, Паш, там, возле Танькиного забора, стоит какой-то мужик странный, может, ты зайдёшь к ней, посмотришь, а?

– Да я уже у неё, – весело ответил тот, – пусть там хоть кто стоит, мы не боимся, да Тань?

– Та что-то весело ответила Паше.

– Ну, вот… А я тут за неё переживаю… А Тане прям так некогда-некогда, ну, ну… – подумала Даша и почти уже выключила телефон, как вдруг вспомнила о лесорубах, – Паш, – негромко сказала девушка, – ты грозился лесорубов поймать. Так вот, у меня появилась информация, они завтра опять заселяются в свой лагерь.

– О, вот это тема, порадовала, мать, – так же весело ответил парень, – сейчас спишусь с кем надо и напишу тебе, когда двинемся в лес. Пока.

– Ну, пока так пока, – подумала девушка, глядя на выключившийся телефон, – всё, всех нахрен, устала, спать хочу.

Даша зашла в дом, закрыла за собой дверь и, даже не включая света, прошла в свою комнату и быстро раздевшись, упала в кровать…

Проснулась она, когда солнце уже было высоко. Девушка зевнула, взяла телефон, прочитала Пашкино сообщение. До встречи оставалось ещё пять часов. Она потянулась и с удовольствием вслушалась в тишину дома.

– Додо, – позвала она домового, но ответа не последовало. «Наверное, во дворе чем-то занят, – подумала она, – ладно, пора вставать».

А Дормидонт в это самое время сидел на пеньке, стоящем у самой кромки леса, и разговаривал с Лешим, сидящим на том же пне к нему спиной.

– И не обидно тебе, великому Дормидонту, жить среди тех, кто вечно были твоими рабами, а еще и прислуживать им, – увещевал домового леший, – говорил же я тебе тогда, в лес нужно было уходить, в лес.

– И что мне в твоём лесу? Я до сих пор считаю свой выбор правильным. И ни разу об этом ещё не пожалел. Вот вы разбежались по лесам, попрятались, и что? Сколько вас осталось? По пальцам пересчитать можно, а мы в домовые ушли. Нас много, тысячи, нет, сотни тысяч, и популяция наша растёт, мы процветаем, а вы свой век доживаете и существуете только потому, что вы бессмертны. А ну как узнает кто, что и вас убить можно, что тогда? И насчёт «прислуживать» ты тоже неправ. Не прислуживаю я. Люди рождаются, живут, умирают и всегда помнят, что домового нужно почитать, что я хозяин в этом доме, я! А то, что работу какую выполняю, так не потому, что меня заставили, а потому что порядок люблю и скучно мне сиднем сидеть.

– Э-э-э, – отмахнулся Леший от домового, – никогда ты меня не убедишь, что в домовых лучше. Что толку в том, что вы размножаетесь, нет у вас самого главного – свободы. Сидите в своих домишках, и весь ваш мир в них и заключён, дальше забора и носа не кажете. А я свободен как ветер в поле, что хочу, то и делаю, куда хочу, туда и иду…

– Ага, и свобода твоя ограничивается твоим лесом, ты-то тоже не выходишь за его пределы, – Леший попытался что-то возразить домовому, но тот не дал ему и слова сказать, – так, хватит уже. Три тысячи лет этому спору, а всё одним заканчивается, опять разругаемся и сто лет разговаривать не будем. Давай лучше тему разговора сменим.