Месть волчицы

— Мы думали об этом. Спохватившись, пусть лучше поздно, чем никогда, мы долго размышляли о том, что происходит. Мы постарались соединить воедино все вести, что вы принесли нам с разных уголков Хайбории. Мы постарались понять, что объединяет новый возникший в Гирканских степях орден Кобылицы, у которого уже тысячи приверженцев, с крохотным орденом Козодоя на юге Коринфии, где моление совершают едва ли трое-четверо жрецов. Мы попытались осознать, что общего в учениях ордена Борона, который призывает пиктов учиться военному искусству у своих соседей аквилонцев и посылать своих сыновей в их университеты и школы, дабы те смогли обрести там науку воевать, и Орденом птицы со столь непроизносимым названием, что я даже пытаться не буду его выговорить, который возник в дебрях Вендии и чьи последователи дают обет молчания и ходят голышом, так что непонятно, каким образом их немые жрецы могут обучать последователей своей загадочной науке… В общем, все это дело не воинов, но книжников, и я не желаю вас посвящать в сокровенные тайны, которые лишь усложнят вам жизнь, но не дадут ничего взамен. Вам следует знать лишь самое главное, к чему мы пришли. — Пронзительным взглядом она обводит собравшихся воителей. — В Хайбории не только Белая Волчица готовится жить после грядущего великого катаклизма. Прочие зверобоги, похоже, также готовят к этому своих сторонников. Великая война неизбежна. Она начнется очень скоро. Это дело нескольких лет. А затем понадобится еще от силы лет десять или двадцать, чтобы прежний мир был разрушен окончательно и бесповоротно, ибо он, подобно статуе на основании из прогнившего дерева, ожидает лишь толчка, достаточно сильного, чтобы повалиться наземь и разбиться вдребезги. Об этом речь уже не идет. Однако, если прежде мы были уверены, что останемся единственными, кого заботит построение нового мироустройства на обломках прежнего, то теперь у нас больше нет такой убежденности. А если так, то нам необходимо знать, к чему именно готовятся прочие ордена. Каким они видят себе этот новый мир. Нам необходимо выяснить это заранее, узнать их планы, их взгляды на мироустройство, их реальную силу, ибо мало иметь бездну замыслов, нужно также обладать возможностью привести их в исполнение… И лишь после этого мы сможем определиться, кто станет нашим союзником, а с кем придется привести неминуемую борьбу на уничтожение, если взгляды их будут столь коренным образом расходиться с нашими, что никакой компромисс окажется невозможен.

Вот так-то. Соня тихонько вздыхает, надеясь, что это останется незамеченным для окружающих, которые по-прежнему с горящими глазами внимают хриплым речам Волчицы. Странно, и почему ей мечталось, что все дрязги и свары проклятого западного мира останутся далеко в прошлом, стоит лишь омыть его очищающей кровью и пройтись огнем, который выжжет все пороки и слабости человеческие?.. Теперь же становится ясно, что ни слабости, ни пороки эти не денутся никуда. Еще не успев получить власть над миром, различные ордена, культы и группировки уже готовы грызть друг другу глотку ради призрака будущего могущества, использовать дикарей как боевую силу, как таран, признанный проломить врата в западный мир, и воцариться самим на крови и развалинах, попутно уничтожив всех тех, кто мог бы занять верховный трон до тебя… И какими прекрасными словесами ни прикрывай свои надежды и замыслы, смысл остается прежним. Соня с трудом удерживается, чтобы не сплюнуть презрительно.

Но с другой стороны, что она может поделать? В одиночку встать против всего мира? Изменить враз человеческую природу, убрать из нее жадность, корысть, властолюбие и презрение к себе подобным? Даже боги не способны на это. Даже величайшие из богов никогда не могли улучшить нравы своих верных служителей, что уж говорить о звериных богах, которые, по самой сути своей, пробуждают в людях низшее, животное начало. Прежде Соня верила, и верила искренне, что именно это низшее, на самом деле, более чистое, нежели последующие напластования так называемого «человеческого», и ей казалось, что именно в звериной душе кроется тот кристальный исток, подобный бурному ручью, в котором вода еще не замутнена ни илом, ни песком, как в реке, в которую он превращается на равнине. Она убеждала себя, что стоит приникнуть к этому истоку, напиться из него… и станешь другим, сильным, смелым, уверенным в себе человеком, твердо видящим перед собой единую Цель и стремящимся к ней без тени сомнений и колебаний. Именно такой она желала стать, такой хотела видеть самое себя.

Но, похоже, до звериной чистоты людям еще далеко. От зверей они взяли все только самое худшее: коварство, жажду крови, стремление к власти и презрение к слабым.