Месть за победу — новая война

Это была обстоятельная и убедительная критика ассимиляции и концепции «плавильного тигля», предполагающей отказ от культурных связей с покинутой родиной. Р. Бурн призвал американских консерваторов признать те преимущества, которые получает Америка от новых волн иммиграции, от прибытия новых людей иных этнических корней, которые своим самоотверженным и упорным трудом способны не только спасти экономику страны от стагнации, но и многократно приумножить ее национальное достояние. Обличение превратной роли иммигрантов, идеологические и практические атаки, направленные против новых иммигрантов, — как часть более широких попыток сплотить американское общество — разрушают важнейшее в американском политическом эксперименте: сам дух Америки, традиционно постоянно подпитывающийся новыми волнами иммигрантов.

Бурн защищал этническую культуру, что актуально и в современной Америке, продолжающей искать решение дилеммы: «хомо американус» или не потерявший связи со своей этнической общиной гражданин США. Критикуя ассимиляторскую традицию, Бурн обосновал ценность этнического элемента, он привел аргументы в пользу этнической укорененности. «Для Америки опасен не тот еврей, который придерживается веры отцов и гордится своей древней культурой, а тот еврей, который утратил свой еврейский очаг и превратился просто в жадное животное. Дурно влияет на окружающих не тот цыган, который поддерживает создание цыганских школ в Чикаго, а тот цыган, который заработал много денег и ушел в космополитизм. Совершенно ясно, что, если мы стремимся разрушить ядро национальной культуры, то в результате мы плодим мужчин и женщин без духовности, без вкуса, без стандартов — просто толпу. Мы обрекаем их жить, руководствуясь самыми элементарными и примитивными понятиями. В центре этнического ядра господствуют центростремительные силы. Они формируют разумное начало и ценности, которые означают развитие жизни. И лишь постольку, поскольку уроженец другой страны сумеет сохранить эту эмоциональность, он сможет стать хорошим гражданином американского сообщества»[182].

Так идеологически обосновывается несогласие с теорией и практикой «плавильного тигля». Это несогласие ждало своего конкретного воплощения почти сто лет. Мощные силы начали терзать американское единство, главными элементами которого стали культура и политическая система.

НОВЫЙ ДЕМОГРАФИЧЕСКИЙ ВЗРЫВ

После ослабления иммиграционных препон в 1965 г. в Соединенные Штаты хлынул поток иммигрантов, среди которых никак не преобладали европейцы, и в определении национальной идентичности стало терять свое значение расовое определение. Между 1965 и 2000 гг. в Соединенные Штаты въехало 23 млн иммигрантов. В середине 1960-х годов количество въезжающих в США иммигрантов составляло несколько меньше 300 тыс. человек ежегодно. В начале 1970-х гг. эта цифра выросла до 400 тыс. ежегодно, а в начале 1980-х гг. достигла 600 тыс. въезжающих в год.

Затем произошел примечательный скачок. Цифра иммигрантов в США переваливает за миллион человек в год. В 1990 г. американское правительство подняло лимит официальной иммиграции с 270 тыс. человек до 700 тысяч. Если в 1980-е годы в Америку въехало 7 338 062 человека, то в 1990-е годы — 9 095 417 человек[183]. Если на протяжении 1960-х годов в Соединенные Штаты въехало 3,3 млн новых граждан, в 1980-е годы американское общество увеличилось на 7 млн. А в десятилетие 1990-х годов население США за счет иммиграции увеличилось на более чем 9 млн человек. Если в 1960 г. доля рожденных за пределами США граждан составляла 5,4 %, то к 2004 г. эта доля увеличилась до 11,5 %[184]. Эта третья (после двух первых — середина XIX и рубежа XIX–XX веков) волна иммиграции в США отличается своей массовостью и своего рода неукротимостью. И еще: местом происхождения.

На этот раз в своем большинстве иммигранты прибыли не из Европы, а из Латинской Америки и Азии (почти четверть из них прибыла незаконно). Необходимость в рабочей силе в значительной мере стимулировала (особенно активно в конце 1990-х годов) иммиграционный поток.