Месть женщины

Мама помолодела лет на двадцать. Советовалась со мной, стоит ли ей выходить замуж.

— Боюсь его потерять, — призналась она и покраснела. — Такое встречается раз в столетие.

(Насколько я помню, ей уже встречалось, и не раз.)

— Ты говоришь о постели? — уточнила я.

— Я не умею разделять любовь на составные части.

— Научишься. — Я горько усмехнулась. — Это необходимо в нашей жизни.

— Ты бурно повзрослела. И сделала головокружительные успехи в искусстве. Я в твои годы о подобном и мечтать не смела.

— «Блажен, кто смолоду был молод», — процитировала я классика и рассмеялась. — Мама, я завела любовника. Не озирайся по сторонам — муж обо всем знает.

— Обо всем?

— Ну, почти обо всем. Какая разница?

— И он… он тоже тебе не верен?

— Меня это не волнует, — сказала я и поняла, что на самом деле все-таки волнует. Вспомнила розы и завистливые взгляды окружающих. Если бы все это было не игрой… И если бы не появился А-2…

— Все-таки не стоит, чтобы все развертывалось у него на глазах, — посоветовала мама. — Соблюдай правила игры. К тому же таинственность женщину только красит.

— Ты спала с Бархатовым? — спросила я, в упор глядя на маму.

— Нет… То есть да. Однажды. Но это было наспех и…

— И?..

— Нас застукала эта ведьма Старкова.

— Та, что купила ему кооперативную квартиру?

— Да. Она держит его на коротком поводке.

— И всему виной деньги, — догадалась я.

— Она миллионерша. И ни единого наследника. К тому же она приложила ручку к тому, чтобы у него сложилась карьера. Влиятельная особа. Вхожа наверх. — Мамин взгляд рассеянно блуждал по комнате. — Знаешь, я, кажется, не буду спешить с замужеством, — вдруг изрекла она. — Ты не будешь возражать, если Л.К. поживет у нас?

В первый раз спрашивает моего разрешения. А если бы я сказала «буду»?..

Вечер или ночь. Впрочем, какая разница?..

А-2 уехал с мадам Старковой в Судак. У нее там нечто вроде виллы. Распили с Фантиком бутылку коньяка в его кабинете. Он делал заходы, но я поняла, что его машинка никуда не годится, о чем и сказала прямым текстом.

— Что делать? Просто я хотел отвлечь тебя от мрачных дум. (Трепло собачье.) Женщину они старят, ну а старой актрисе платят меньше. Это у Старковой голос. — Фантик выругался матом. Похоже, он ее не любит. — Станешь богатой, как Лиз Тэйлор, купишь Бархата у Старухи. Но к тому времени его машинка тоже испортится. — Фантик вставил мне в рот зажженную сигарету. — Даже мне приходится мириться с причудами этой Пиковой дамы. Представляешь, распорядилась отодвинуть репетиции на целую неделю, и я смиренно согласился. Знаешь — почему? Да потому, что у нее все Министерство культуры под каблуком. Тявкнет раз — и накрылась Прага, тявкнет другой — и Фантик вообще невыездной. А тут еще Франкфурт наклевывается. Сыграешь еще Ромео?

— С кем?

— Хотя бы с собственным мужем. А что, идея, а?

— Глупая. — Я едва удержалась, чтобы не загасить сигарету о щеку Фантика. Черт, он меня точно рентгеном просвечивает.

Но я поняла, что с ним можно поладить себе на пользу. Разумеется, он поймет, что я играю, и оценит это выше, чем искренность.

— Но в каждой глупости есть зерно гениальности, — добавила я.

— Завтра приходите в двенадцать.

Ночь. Дела театральные. Но ведь я же прежде всего актриса, правда?

С Алешей на репетиции случилась истерика — увидел себя в зеркале в ночной сорочке и кудрявом парике из сцены на балконе. «Нечто среднего рода, — буркнул Фантик, который стоял рядом со мной. — Оно и в Африке оно». Это была его месть Алеше. Фантик не забывает ничего, а лишь до поры до времени прячет жало.

Потом он сказал, что я уже не гожусь на Ромео — из куколки, сказал он, сформировалась бабочка. И добавил самоуничижительно:

— Но в этом есть и моя вина: куколку нельзя держать под лучами солнца.

Фантик обожает выражаться афоризмами. И еще ругаться матом. Тут же очень красиво загнул (увы, не запомнила всю фразу) про одну «пожилую даму, страдающую комплексом бабушки Аполлона и сексуальным аппетитом Медузы Горгоны, загримированной под Венеру». Далее следовало что-то нецензурное. Потом вдруг вскочил на помост и начал:

Щекой склонилась на руку она.
О, быть бы мне перчаткой, чтоб касаться
Ее щеки![7]

Я не растерялась и тут же ответила своей репликой, то есть — Джульетты, хоть и была в костюме Ромео. Он восхитительный партнер, и я даже забыла на какое-то время, что он кривоног, как горилла, и у него воняет изо рта. Алеша смотрел на нас в зеркало, потом повернулся. Мне стало смешно — у него потек грим, и вообще в его облике было что-то жалкое. Жалость унижает. Поэтому я его обсмеяла. Ему полегчало.

— Меняю амплуа, — заявил он. — Держу пари, из меня получится великолепная Катарина из «Укрощения строптивой». Ведь эта баба была гермафродитом и боялась больше всего на свете, что кто-то разоблачит ее тайну. Но Петруччио[8] был в восторге от своего открытия.

О, сэр Уильям! Неужели это так? В таком случае, вы опередили и наш век тоже.

Вечер. Дождь за окном. Романтика и декаданс.