Места не столь населенные

– У каждого должно быть свое место в жизни!

– Я готов написать это на своих знаменах.

– Если я найду тебе хорошее место – будешь работать?

– Не имеешь права.

– И долго это будет продолжаться?

– Неси свой крест.

– Когда-нибудь мое терпение лопнет.

Алек задумался над ответом. Подходили почти все. Поэтому он просто повторил:

– Неси свой крест.

Слова – всего лишь слова. Можно сколь угодно долго составлять красивые фразы и даже жить по ним, но простое столкновение с жестокой реальностью расставляет все по местам, раздает сестрам по серьгам, а кое-кому – и просто по рогам, для внятности.

Алек вышел прогуляться, а когда вернулся, сквозь щель приоткрытой на длину цепочки двери ему было высказано пожелание сходить к дяде. Пожелание подкреплялось лаконичной оценкой прошлого, настоящего и вероятного будущего Алека.

Алек озвучил шесть доводов, но на позиции сестры, равно как и двери, это не сказалось.

До конца 90-х все шло отлично, а после – дядя из бойца идеологического фронта превратился в душителя свобод. Да еще и спор затеял о необходимости и достаточности…

Однажды он пришел домой, счистил со штанов отпечаток чьей-то стопы, собрал вещи и уехал в областной центр.

Потом случилось что-то невероятное. Благодаря старым контактам дядя за один год прошел путь от председателя некой территориальной комиссии, решавшей неизвестно что и в чью пользу, до снабженца всех домов престарелых области. Это была, конечно, не золотая жила, но на серебряную – вполне тянула. Дядя обрастал связями, давал и брал откаты, «работал печенью», вращался по всем орбитам, где мог, забираясь все выше и выше…

Спустя три года он достиг потолка. Область была выработана. Горы шлака оставлены позади.

И дядя ушел на заслуженный отдых. Пил коньяк, вкусно ел, читал книги об искусстве с картинками. Ближе к вечеру выходил прогуляться. Неторопливо, заложив руки за спину. Непременно – в белых штанах.

Алек застал его за чтением. Дядя был вальяжен, пьян, предупредительно снисходителен. Они не виделись лет десять.

– Мне нужен твой совет, – сказал Алек.

Дядя встал. Стряхнул невидимую пылинку с полы фланелевого халата и направил взгляд куда-то вдаль.

– Хорошо. Бери бумагу, ручку. Пиши.

Алек взял и приготовился записывать.

– Носки меняй каждый день.

– Так.

– Трусы тоже каждый день.

– Так.

– Рубашки – через день.

– Так.

– Записал?

– Это все?

– Парень ты неглупый, до остального дойдешь сам.

Разглядывая обойный узор и лепнину под потолком, Алек пространно заметил:

– Пищей духовной меня есть кому кормить. А вот материальной…

– Пошел вон, – бесцветно ответил дядя. И почесал бровь ногтем мизинца.

* * *

Алек поплелся обратно, опустив голову, шаркая ногами. В центре города он заметил на тротуаре надпись: «Магазин приколов 50 м». Рядом была нарисована стрелка, показывающая во двор.

В тесном магазине едко пахло заморскими товарами. Зал был перегорожен невысокой витриной. За ней, прислонившись спиной к стене и скрестив руки, словно поддерживая грудь, стояла продавщица.

Алек отметил: «Поддерживать есть что» – и начал изучать товары. Рядом с каждым лежало пояснение, написанное круглым, детским почерком. Тут были: ампулы с вонючей жидкостью, полурастаявшее пластмассовое эскимо, наклейка на стекло в виде трещины, кубики сахара со всплывающими неприличными штучками внутри, накладные шрамы четырех видов… На краю, крест-накрест приклеенное скотчем к стеклу, лежало объявление: «Требуется курьер. Обращаться к администрации».

– Это сюда, что ли? – спросил Алек.

– Ага, – кивнула продавщица. Под футболкой качнулось тяжело и весомо.

– Так я пройду?

– Ага.

– Туда?

– Ага.

Пройдя темным коридором, Алек попал в кабинет директора. За простым обеденным столом сидел человек с идеальной внешностью грабителя: без возраста, без примет, капелька – в море безликой толпы.

– По объявлению, – сказал Алек.

– Курьер?

– Да.

– Хорошо. Заполняй заявление, пиши автобиографию кратенько, в течение недели дадим ответ.

Он дал Алеку бланки, освободил часть стола от бумаг и приставил стул. Алек сел, быстро заполнил заявление и задумался. Никогда раньше он не писал автобиографий. Мысленно план виделся таким: детство – отрочество – юность. Плюс: промежуточные остановки, акцентирование там, где надо, и умалчивание там, где не надо. Но как выстроить логическую цепь? Алек решил пойти от противного: написать всё, а ненужное – убрать.

Он погрузился в процесс. Жалобно поскрипывала видавшая виды ручка. Шатался стол под бьющимся рыбой локтем. Директор заботливо поднял погнутые жалюзи, впуская яркое весеннее солнце.

Каждые несколько минут Алек с интонацией хирурга требовал:

– Бумаги!

Директор подносил.

Девять листов исписал Алек. Девять листов по тридцать строчек на каждом. И приступил к редактированию, вычеркивая ненужное, малозначительное. Это оказалось много проще, чем писать. На первом круге из его жизни исчезло детство, характеристика родителей, близких родственников и начало учебы в школе. На втором – учеба в школе до остатка, эпопея о поступлении в вуз на трех листах и связанные с ней лирические отступления.