Местечко Сегельфосс

Насчет же гостей и всего такого Оле Иоган и Ларс Мануэльсен долго прикидывали, какого же это важного человека мог ожидать господин Хольменгро: ведь дочь его, фрекен Марианна, уже приехала домой, в красной пелерине, из Христиании и из-за границы, и во всяком случае – не стал бы господин Хольменгро пользоваться ради этого сигнальным холмом Теодора из Буа!

Оле Иоган говорит:

– Будь у меня время, я сходил бы на сигнальный холм н спросил. Не сходишь ли ты?

Ларс Манузльсен отвечает:

– Я? Нет.

– Что так?

– Мне это ни к чему.

– Что ж, по мне, ладно, но только так никто из нас не узнает, – обиженно говорит Оле Иоган.– Только уж очень ты стал важный, тебе ни до чего нет дела.

Ларс Мануэльсен плюет и отвечает:

– Я тебе что-нибудь должен?

Оле Иоган собирается уходить, но вдруг замечает Мартина-работника, несущего на плече несколько штук дичи. Мартин-работник идет из леса, в руке у него ружье, днем он охотится, – песцовые шкурки нынче семьдесят крон, а выдра – тридцать.

– Что убил нынче? – спрашивает Ларс Мануэльсен, желая проявить благосклонность.

– Смотри сам! – кратко отвечает Мартин-работник. Мартин-работник так краток со всеми, и с отцом великого человека обращается не иначе, чем с другими. Великий человек, – кто в наши времена велик? После смерти своих бывших господ Мартин-работник не видал ничего великого среди людей, он живет большею частью воспоминаниями о временах лейтенанта, о временах Виллаца Хольмсена Третьего, когда теперешняя фру Раш, жена ходатая по делам, была камеристкой в поместьи, а Готфред-телеграфист служил на побегушках в Сегельфоссе. Эти времена он помнит. Разумеется, и теперь тоже есть Виллан, Хольмсен Четвертый, по прозвищу молодой Виллац; но он артист и редко живет дома, Мартин-работник мало его знает.

Он идет дальше с перекинутыми через плечо птицами, сохраняя свои старинные убеждения.

– Отчего ты не пойдешь к нам в гостиницу, продал бы птиц и получил бы за них деньги? – говорит ему Ларс Мануэльсен.

Слыхал Мартин-работник или нет? Слыхал отлично, но не ответил. Так презирал он это хвастливое предложение.

– Ты не видал, кто это стоит на сигнальном холме?– кричит ему вслед Оле Иоган.

Мартин-работник останавливается:

– На сигнальном холме? Корнелиус из Буа, – отвечает он, потому что спросил Оле Иоган.

– Корнелиус из Буа?

– Да.

Мартин-работник идет дальше. И в особенности он презирает Ларса Мануэльсена с его двумя рядами пуговиц на куртке.

А ведь оба, и Оле Иоган, и Ларс Мануэльсен, отлично видели, что это подручный лавочника Корнелиус стоит дозорным на холме, вырисовываясь с флагом в руке на небе, но им надо было это слышать и надо было об этом поговорить. Да, раз это Корнелиус, то, стало быть, дело касается хозяев лавки, Пера из Буа или его сына Теодора из Буа, а что же это может быть?

Впрочем, в Буа был только один человек, потому что сам старик Иенсен лежал в параличе, развалина на восьмидесятом году, и все равно, что нет его, сын же был все и великолепно вел дело, на широкую ногу, того и гляди станет богачом. У этого Теодора была счастливая рука на все, что он ни задумает и ни затеет: он перегнал отца, он зарабатывал деньги, тогда как отец их только копил. Молодому человеку было всего двадцать лет, а он до сих пор умел оградить местечко от конкурентов; недавно он проглотил даже пекаря со всей его пекарней за долг в лавку.

Но, при всем своем твердом и настойчивом характере, парень этот был все же довольно ограничен. Чего еще можно было от него ожидать? Как природный крестьянин, как мошенник, он хорошо вел свою торговлю, но вне дела был не лучше прочих парней своего звания, пожалуй, даже хуже по тщеславию и дурашности. Носил кольца на обеих руках, а иногда расхаживал по грязному полу своей лавки в башмаках с шелковыми бантами. Даже односельчане смеялись над ним и говорили: «Посмотрел бы на тебя твой отец!»

А что ему за дело до отца, – он победил и превзошел его. Уже несколько лет он спекулировал на собственный страх и покупал рыбу на Лофонденских островах, насколько хватало средств, – с каждым годом все больше и больше, и наконец завел себе собственную рыбачью яхту. И вот теперь парень стоял на большой высоте, и перед ним раскрывалось целое царство. Осенью он поразил всех, – продал свою новую рыбачью яхту и получил много денег. Бросил он рыбный промысел, что ли? Да, на один год. Сделал передышку.