– Каждый раз, когда я смотрю на помост, там кто‐то стоит. Церемония казалась скучной и утомительной для свадьбы, но она давала ему предлог не приближаться к ним. Его смущало, что незнакомец стал частью его семьи. Что незнакомец знал о нем больше, чем он знал о незнакомце.
– Но никто из них не был ее братом. – Худа искоса взглянула на него.
Он сунул руку в карман и ощупал рулончик банкнот. Все были так осторожны с ним! Какое облегчение он испытал, обнаружив, что Худа может быть такой прямой.
Ведущий постучал по микрофону и представил поэтов, которые будут читать
– Хадия обижена на то, что ты еще не познакомился с Тариком.
Она говорила тихо, чтобы не подслушали посторонние. Сложила руки на груди и наклонилась, чтобы объяснить это Амару, не поворачивая к нему лица.
– Она так сказала?
– Совсем не обязательно высказывать вслух нечто столь очевидное.
Чтецы начали произносить древнее стихотворение, которое Амар помнил наизусть и узнал с первой строки. Он не мог отрицать, насколько счастлив снова услышать его. Он думал, что, сказав, что хотела, Худа уйдет, но, обернувшись, увидел, что она еще стоит рядом.
Все присутствующие стояли лицом к их помосту, и она понимала, что нужно смотреть вниз, на руки, но не могла, смотрела на них – на братьев Али. Вместе с пятью парнями из общины они декламировали строки стихов, в том числе тех, о которых попросила Хадия: каввали, любимые ею с детства. Она хотела услышать сегодня хотя бы часть. Братья Али выросли. Оформились, стали взрослыми. Теперь у них лица, которые уже не изменятся до конца жизни. Куда девались неуклюжие подростки! У Кемаля выросла густая борода. Саиф уже не такой тощий. Оба красивы, но в них нет той неотразимости, какая была у старшего брата и есть у сестры. Хадия вдруг подумала, здесь ли Амира и видел ли ее Амар. При этой мысли она занервничала. Парни Али повысили голоса, присоединяясь к хору, и Хадия поняла, что они старше своего погибшего старшего брата и переживают сейчас то, чего никогда уже не испытает Аббас.
Она взглянула на Тарика, внимательно слушавшего декламацию. Когда‐то она хотела, чтобы на его месте был Аббас Али. Когда‐то она была так наивна, что думала, будто девическая мечта может стать реальностью. Аббас Али, оглядывающий мальчишек из мечети, выстроившихся на парковке после воскресной школы, и показывающий на нее, первую выбранную им девочку в качестве третьего игрока его команды. Аббас Али, поднимающийся с дивана, если Хадия входила в гостиную, и приказывающий братьям тоже встать, чтобы она могла сесть, если хотела, и никто не мог обвинить ее в том, что она сидит рядом с
Еще час, даже меньше, – и она станет женой Тарика. Как странно, что одно маленькое решение может иметь такие последствия. Например, решение сесть рядом с ним в аудитории. И вот выбор сделан, но остальные решения даются не легче, кажется, что всегда есть какие‐то другие варианты, но вот он просит ее стать его женой, и она не может представить себе мир, в котором бы сказала что‐то, кроме «да». Поэзия все сильнее накаляет зал, наполняет его энергией. Все раскачиваются, хлопают в такт.
«Уверена?» – спросила мать после того, как она рассказала родителям о Тарике, а отец так расстроился, что ушел в кабинет и хлопнул дверью с беспомощным разочарованием ребенка, знающего, что даже его недовольство ничего не изменит.
«Я говорю тебе потому, что уверена». Мама была шокирована ее откровенностью, словно дочь предала ее, но быстро оправилась: «Но он не шиит, Хадия. Решение повлияет на всю твою жизнь. Определит жизнь твоих детей. И их детей».