Место для тебя

— В чем, бл*дь, твоя проблема? Тебе так хреново живется в своей собственной шкуре, что хочешь, чтобы и остальные танцевали под твою дудку, от этого тебе становится легче? — ярость полилась по моим венам. Я навис над ней, меня уже не волновало, как громко я кричу. — Она тебе ничего не сделала, ничего! Ты используешь всех. Люди для тебя вещи, и если они не приносят тебе выгоды, ты гадишь на них. Поздравляю с твоей сучной натурой.

Губы Блэр дрожали, Энди и остальные парни пришли на шум.

— Что происходит? — взволнованно спросил Энди.

— Энди, я люблю тебя как брата, но ты уволен, — сказал я настолько спокойно, насколько мог, и снова повернулся к Блэр. — Я предупреждал тебя, тварь. Ты трахаешь меня, я трахаю тебя в десять раз жестче. Я бью по самому дорогому для тебя... по твоему банковскому счету.

35

Несколько недель назад, до того, как мы с Броди... расстались, он пригласил меня на еще один благотворительный ужин. Я согласилась. Этот ужин был вчера, и я солгала бы, если бы отрицала, что весь вчерашний вечер молча таращилась в телефон, в надежде, что Броди позвонит и скажет, что уже едет забрать меня. К сожалению, телефон молчал весь день.

Сегодня мне не хотелось выбираться из постели. Мне хотелось лежать и кукситься, жалеть саму себя, хотя я знала, что сама была во всем виновата. Каждый день последние три недели, по крайней мере, один раз или двадцать, я хотела схватить телефон и сказать ему, что я была дурой, что мне очень жаль, и умолять простить меня, но я так и не осмелилась. Гордость та еще злая сучка.

На прикроватной тумбочке зазвенел телефон.

— Привет, как ты сегодня? — услышала я голос Алексы в трубке.

— Нормально. Жалею себя, но нормально, — зевнула я.

— Ты, вообще, спала прошлой ночью?

— Да, только этим я и занималась. Я рано уснула.

— Ты уже встала? — осторожно, растягивая слова, спросила она.

— Нет, я все еще в постели. А что?

— Просто спрашиваю.

— Врушка. Что?

— Ничего. Позвони, когда встанешь.

— Алекса Рене... Я с детства знаю, когда ты врешь. И не рассказывай мне сказки.

Она молчала минуту, тяжело вздохнула и произнесла.

— Он пошел.

— Куда он пошел?

— На ужин.

Я рассмеялась.

— Конечно, он пошел, Алекса, он один из спонсоров этого ужина.

— Он... был не один.

— Оу….

Во мне, словно взорвалась бомба, дрожь от взрыва которой, прокатилась до кончиков пальцев. От мыслей о том, что он пригласил другую женщину на ужин, на который должна была пойти я, пройтись с ним по красной ковровой дорожке, держать его за руку... меня затошнило. Я прервала разговор с Алексой и схватила свой ноутбук, мысленно уговаривая себя ничего не смотреть, пока пальцы вколачивали в поисковую строку «Броди Мерфи».

Большинство последних ссылок были о прошлой ночи. И раз я оказалась мазохисткой, я открыла одну из них.

Мое сердце сжалось.

Броди выглядел великолепно, будь то спортивная одежда или голубая полосатая пижама, или черный смокинг, как на этой фотографии. Его волосы были короче, еще больше подчеркнув улыбку. Он улыбался в объектив и по этой фотографии я, наверняка, могла вынести вердикт, что он был «включен». Он был в настроении суперзвезды.

Рядом с ним была роскошная рыжеволосая девушка, сияющая так, будто только что сорвала «Джек-пот». У меня не было сомнений, она девушка Броди. На ней было длинное, изумрудно-зеленое платье и грудь, за которую можно умереть. Губы были подчеркнуты огненно-красной помадой, сочетавшейся с лаком для ногтей. Их пальцы были сплетены, и они позировали фотографам, как парочка моделей. Она зажигала на красной ковровой дорожке намного круче, чем я. Она была прекрасна, и я возненавидела ее.

Я больше не могла смотреть на них, но что же я сделала на самом деле? Я щелкнула следующую фотографию, и сердце перестало биться.

Она, слегка откинув голову назад, смеясь над тем, что Броди шептал ей на ухо. Его руки были на ее талии, притягивая ближе к себе. Они определенно знали друг друга, им было уютно вместе. Очень уютно. Я больше не могла это вынести и захлопнула ноутбук, выбежав из комнаты.

— Доброе утро, — улыбнулась мне мама, когда я вошла на кухню.

— Привет.

Она окинула меня пристальным взглядом, широко распахнув глаза.

— Что-то случилось?

— Ничего. У нас закончилась овсянка?

— Кажется, да, я возьму ее, когда поеду в город.

Я громко захлопнула дверцу шкафчика.

— Ты точно в порядке?

— Нормально. Где девочки?

— Они играют на улице, Фред присматривает за ними.

Она не проронила ни слова до самого появления девочек в доме.

— Мам, можно мы поплаваем?

— Конечно, — вздохнула я. — Пойдемте, переоденемся и нанесем солнцезащитный крем.

На самом деле я хотела заползти в кровать, но отказывать девочкам только из-за своего плохого настроения, не хотела.

Мы спустились к озеру, девочки бурно обсуждали, что им придется надеть свои надувные нарукавники.

— Простите, но мне не хочется сегодня купаться. Я посижу на берегу и почитаю, поэтому вам придется их надеть.

Они выглядели расстроенными, но я была матерью, и последнее слово было за мной, хотя, наверное, я должна была сказать им об этом мягче.