Место, где зимуют бабочки

После чего они обе поспешили за Пабло. Тот подвел их к довольно ветхому сараю, откуда вывел на улицу двух лошадей. Марипоса взяла себе ту, что побольше: резвая белая кобылка по имени Бланка. Луз досталась небольшая черная лошадка с несколько обвислой спиной по имени Негра. Пабло ловко оседлал лошадей, после чего навязал лошадь Луз на поводок, а Марипосе коротко бросил: «Поехали!», подкрепив команду взмахом руки.

Марипоса уверенным движением погладила Бланку по шее и прошептала ей что-то ласковое. Лошадь навострила уши и, повернув голову, стала внимательно разглядывать Марипосу. А она тем временем быстро поставила ногу в стремя и легко вскочила в седло. Луз никогда в жизни верхом не ездила, и, кажется, ее лошадка это в момент поняла. Пабло обошел лошадь и сделал для Луз ступеньку, сомкнув ладони, чтобы она поставила туда ногу, забираясь на Негру. Его уверенность помогла ей, так что она с маху перекинула ногу через спину лошадки и чуть не свалилась с другой стороны на землю, не рассчитав усилий. Поерзала в седле, устраиваясь поудобнее, и взяла в руки поводья. Пабло взялся за веревку и неторопливо повел ее лошадь за пределы загона.

Марипоса щелкнула языком и слегка поддала своей Бланке, после чего та бодро зашагала вперед, оставив позади Пабло. Всем своим видом Марипоса давала понять, что она не позволит мальчугану рулить ситуацией и вести ее за собой. Ей не нужны провожатые, чтобы попасть в священное для ее семьи место. Она смотрелась весьма импозантно на белой своей кобылице, демонстрируя отменную выправку настоящей наездницы: плечи слегка развернуты, подбородок вперед, руки уверенно держат поводья. Опять королева. Бланка повела всех по разъезженной, покрытой грязью дороге, петляющей между гор, которые сомкнулись сплошной стеной вокруг, по направлению к узкой расселине между скал.

Бедняжка Негра была такой же худой доходягой, как и их проводник, но, слава богу, шла по грязи не спотыкаясь, равномерно перебирая копытами и отмеряя один шаг за другим, медленно, но верно продвигаясь вперед по узкой тропе. Одной рукой Луз вцепилась ей в гриву, другой, мертвой хваткой, – в седло. Главное – удержаться и не упасть! Они медленно пробирались сквозь густую лесную чащобу. Серая вулканическая пыль толстым слоем покрывала землю вокруг. Всякий раз переступая копытом, лошадь Марипосы поднимала вокруг себя клубы пыли, которые тяжелым облаком оседали на шагающих сзади Луз и Пабло. Время от времени Негра чихала, и Луз испытывала страшные угрызения совести. Надо же, тащить животное по такой пылище! Да и мальчонка наглотается пыли сегодня вдоволь. У него и так болезненный вид. Такое впечатление, будто он уже много лет отработал на рудниках.

Медленно, но неуклонно они поднимались все выше по крутому, почти отвесному склону. Все труднее становилось дышать, и все сильнее пробирал холод. Тяжелый подъем. Луз то откидывало назад, когда дорога петляла вниз, то бросало вперед, когда начинался очередной подъем, и она, вжавшись в седло, молила лишь об одном: только бы ее лошадь не оступилась на камне и не упала. Но самое страшное – это когда они пробирались по узеньким тропам по кромке обрыва, а Негра выбивала копытами камни из-под земли, и те со страшным грохотом летели вниз, в пропасть. У Луз перехватывало дыхание, и она старалась смотреть только на небо.

И вдруг она увидела бабочку. Красивая, огромная бабочка-данаида кружила рядом с ней. Она так разволновалась и так обрадовалась, что в первый момент даже хотела окликнуть Марипосу, чтобы поделиться с ней открытием. Но тут же остудила свой пыл: обида была еще слишком сильна. А потому она промолчала. И продолжила любоваться красавицей бабочкой в одиночестве, разглядывая ее с тем неподдельным восторгом, словно увидела бабочку впервые в жизни. Пабло тоже заметил данаиду. А увидев ее улыбку, весело хихикнул. Пыль на его лице при этом растрескалась, и десятки мелких лучиков разбежались в разные стороны. Он махнул рукой вперед.

Мальчонка был прав. Чем выше они поднимались, тем все больше бабочек встречалось им на пути. Они порхали уже не поодиночке, а группами, по десять-двадцать штук. А когда они проезжали мимо высохшего русла реки, то уже сотни бабочек проносились мимо них. По всей вероятности, то был кратчайший путь до тех деревьев, где они устроились на зимовку. При виде такого зрелища Луз, не в силах удержать радость в себе, рассмеялась. Ее душа переполнилась. Какая красота! Куда ни глянь, везде сотни, тысячи бабочек: на деревьях, на земле, на чахлых цветах, из которых они сосредоточенно высасывают остатки нектара, греясь в скудных лучах осеннего солнца.