Место издания: Чужбина (сборник)

Дон Антонио старался быть демократичным. Изредка он обращался с короткими фразами к мелким служащим. У осчастливленного застревал кусок в горле, он вскакивал, кашлял и нес невообразимую чепуху.

Николая Аркадьевича все это злило, и он усердно пил. Совершенно неожиданно дон Антонио обратился к нему:

– Ну а вы, сеньор Байков? Довольны?

Николай Аркадьевич, развалившись на стуле, ответил:

– Как сказать. Не совсем.

Архитектор Караско, побагровев, вскочил и попытался что-то сказать, но было достаточно одного движения руки акционера, чтобы он молча сел обратно.

– Интересно, чем же вы недовольны? – удивленно спросил не привыкший к таким ответам дон Антонио.

Караско умоляюще смотрел на Николая Аркадьевича и делал рукой какие-то знаки, но тот закусил удила:

– Многое мне не нравится, дон Антонио. Не стоит говорить об этом сейчас; портить веселье. Зашли бы вы ко мне в следующую субботу, да за рюмкой водки и поговорили бы. Вряд ли вы когда-нибудь пили водку с русской закуской? А?

Наступило гробовое молчание. Сосед Николая Аркадьевича, подносивший бокал к губам, так и замер. Когда же ему показалось, что дон Антонио остановил свой взгляд на нем, то у него задрожала рука, и вино красной струйкой потекло на скатерть. Дон Антонио пожевал толстыми губами и ответил:

– Стоит подумать.

Николай Аркадьевич не мог остановиться:

– Милости просим с супругой.

– Хорошо. Спасибо.

Целую неделю в канцелярии только и говорили об этом эпизоде, подшучивали над Байковым, но никому не приходило в голову, что предложение будет принято. Вот этот грозный человек стоял перед домом Байковых, тщетно ожидая, что ему откроют дверь.

Леля приоткрыла окно и торопливо сказала:

– Секундочку, дон Антонио, – и сейчас же побежала обратно, выбежала во двор, взобралась на ящик и крикнула через забор: – Таня… Таня…

Соседями были Сперанские, испытанные друзья. В голосе у Лели было столько отчаяния, что Сперанская, бросив все, выбежала во двор. Соседки недолго шептались и сразу же бросились обратно, на ходу снимая с себя одеяния.

Сперанский удивленно открыл рот, увидев свою жену в одной комбинации. Не успел он опомниться, как оказался на улице со строгим наказом спасти друга, задержать, как знает, дона Антонио. Последние слова Тани, когда она его, отнюдь не деликатно, подталкивала к дверям, были:

– Ты врать умеешь… Вот и соври…

Комплимент нельзя сказать, чтобы был лестным, а кроме того, что соврать? Как заставить дона Антонио простоять перед дверьми 5–10 минут, чтобы дать Байковым время одеться?

Борис Иванович увидел на улице, перед домом Байковых, толстого дона Антонио, а рядом с ним прелестную брюнетку лет двадцати восьми. «Умеет выбирать толстяк», – подумал Сперанский и решительно подошел к дверям соседей.

– Не открывают! – возмущенно заговорила брюнетка. – Представляете, приглашают самого дона Антонио… Мы сейчас поедем обратно… Антонио, ты это так не оставь… Это издевательство…

Леля, одевавшаяся подле приоткрытого окна, так и замерла. «Все пропало, – с отчаянием подумала она. – Опять поиски работы. Снова неуверенность в завтрашнем дне».

– Я говорил этому упрямцу Байкову, что нельзя так, что не поймете, – услышала она спокойный голос Сперанского, – а он все твердил: «Если бы это был кто-нибудь другой, то я не решился бы, но дон Антонио – это умная личность…»

«Что за чушь он несет?» – подумала Леля. Придвинулась к щели окна и увидела, как дон Антонио задержал жену, уже влезавшую в автомобиль.

– Николай, – продолжал Борис Иванович, не зная уже, что соврать, – говорил, что то, что для обычного человека покажется странным, может быть и обидным, то не будет таким для умного человека. Дон Антонио взглянет в корень вещей. Ему не надо объяснять. Ему будет ясно, что если пригласивший его служащий не открывает дверь, то для этого должна быть какая-то причина.

Дон Антонио с улыбкой посмотрел на жену и покровительственно взял ее талию. Та же, вырываясь, зашипела:

– Какая же может быть причина, чтобы нанести такое оскорбление?

«Проклятая баба», – с тоской подумал Сперанский, а вслух:

– Я не должен был бы это говорить. Это… – тут он немного замялся, – это русский обычай. – И радостно продолжал: – это самая высокая честь, которую можно оказать гостью.

– Странно, – ответила брюнетка, – а у нас наоборот.

«Чтоб ты сдохла, ведьма!» – подумал Борис Иванович, а продолжил с любезной улыбкой:

– В России все наоборот. Например, если бы вы сейчас оказались там, то вашему мужу пришлось бы пережить много неприятных минут.

– Почему? – удивилась дама.

– Потому что у вас, как у замужней женщины, обручальное кольцо на левой руке. Там на этой руке кольца носят только невесты. Сразу же нашлось бы масса охотников отбить такую прелестную женщину…

Брюнетка залилась веселым смехом.

«Мерзавец! Опять стал ухаживать, а помогает. Спасибо, – лихорадочно думала Леля. – Только бы Таня не услышала, а то будет скандал».

– Мне не совсем понятен этот обычай, – вмешался в разговор дон Антонио. – Чем вы его объясняете?