Место перемен

Но Дима определенно волновался, что и поторопился высказать весьма недипломатичным образом. Золотову надоело делать вид, что он одобряет хамство на службе. Слава сощурился и с усмешкой поинтересовался:

– В пиджаке не жарко? Он тебе, кстати, совсем не идет. Не попугайничай, Дима. Не надо.

Врет! Продавщица в универмаге сразу сказала, что у Дима в нем на артиста похож! И мама похвалила. Это Антон от ревности. Понимает, что скоро уедет, а Дима тут останется, возле Насти. В пиджаке.

– Зато ты настоящий мачо! Герой-любовник! Ты что думаешь, Настя увидела столичного принца и голову потеряла? Настя не дурочка, она ничего просто так не делает. Я-то знаю, поверь! Поэтому губу особо не раскатывай!

По отношению к Насте это было, конечно, не совсем честно, зато действенно. Москвич, конечно, передаст его слова, но Дима этого не опасался. Скажет – злобный наговор по причине ревности.

– Она тебя банально использует! Пускай и в благородных целях – разобраться с нашими упырями. И помогать тебе будет, и статейки писать, даже ублажать, лишь бы ты всех тут запрессовал!

Золотов нахмурился. Такие мысли приходили и ему в голову, но он их решительно отгонял. Казалось, что Настя – не такая как все, особенная. Неужели им, Золотовым, даже в провинции бабы вертеть могут? У него, наверно, карма такая. Нет, верить Федорову не хотелось. Слава негромко заметил:

– Странно ты как-то о девушке, которую любишь.

– А мне по фиг, какая она! – в запале вскричал Дима. – Хоть десятерых убьет и ограбит, я буду и дальше ее любить!

Золотов с удивлением увидел, что капитан начал раздеваться – снял с себя пиджак. Так обычно делают, когда драться собираются. Этого не хватало – потасовки на рабочем месте! Но Федоров перевел дух и пристроил пиджак на рогатую вешалку.

– Дарю! – эффектно хлопнул дверью и оставил майора Фейка наедине с печальными мыслями.

* * *

Кадкину дача досталась от покойной бабки. И он, как городской житель, не спешил инвестировать в ее развитие. Использовал в прикладных целях.

Прятаться самому или прятать других. Удобно: с одной стороны ближнее Подмосковье, с другой – минимум соседей, рядом мусорная свалка. Не каждый выдержит.

Но и на самотек не бросал. За огурцами присматривал, клубникой. В том смысле, что собирал. А росли они сами. Не огурцы – клубника. Бабка вывела такой сорт, не надеясь на внука.

Коля Деризубов оказался здесь впервые. И ему участок не понравился. Что, впрочем, не имело никакого отношения к истории.

– Где они?

Время поджимало. Ириша постоянно звонила и интересовалась, где ее любимый пупсик. Не старый пупсик, Плетнев, а новый – он, Николай. Деризубов врал, что он в банке. Но за это время можно было все финансовые операции совершить, кроме, разве что, покупки самого банка.

– В доме, – Кадкин, стеснительно прикрывая ладошкой разбитый нос, указал на крыльцо: – Прошу.

В небольшой комнатухе с русской печкой, на старенькой оттоманке, привалившись друг к дружке боками, сидели Лера и Антон. Руки и ноги на цветастом скотче. Охранял пару человек со страшной фамилией.

– А вот и Антон Романыч, – буднично, безо всякой агрессии, полагающейся в данных обстоятельствах, констатировал Николай Николаевич с еще более страшной фамилией, – а мы волнуемся, думаем – куда пропал? Хоть бы эсэмэску скинул – жив, здоров. Жена волнуется, места себе не находит…

При упоминании об Ирине он приосанился.

– Что она в тебе нашла? Такая роскошная женщина и с таким жуликом!

Деризубов посмотрел на пленницу:

– А вас, кажется, зовут Валерией? Ученая, значит? Очень приятно. Антон Романович не рассказал случайно, куда дел камешки? В смысле – бриллианты? Или он прятался у вас, не посвятив в свои маленькие секреты?

Лера никогда раньше не имела дел с подобными типами, явно криминальными, поэтому испуганно молчала и мелко тряслась, как больная Альцгеймером. Но поняла, о чем речь. О той самой алмазной мафии, на которую накопал Плетнев.

– Не трогайте ее! – безрассудно выступил на защиту кавалер. – Она ничего не знает!

– Что характерно, мы и тебя пока не трогаем. Рассказывай, рассказывай…

– Я приехал на встречу в кафе, как договорились. Там сцепился с черным. То есть это он со мной сцепился, первым. Ударил. Очнулся я в больнице. Без одежды.

– И где она? Одежда.

– Говорят, украли по дороге в больницу.

– Какая незадача – украли одежду, – понимающе заметил Деризубов.

От этого мрачного согласия Антону стало особенно неуютно. В голове газмановскими скакунами понеслись тазики с цементом, горячие утюги, раскаленные стержни и прочие аксессуары незамысловатого бандитского быта.

– Но почему ты, Антоша, нам не позвонил? Мы разве не люди? Не вошли бы в положение?

Ага, вы уже вошли недавно! Шокером в шею и в багажник! Даже женщину не пожалели!

– Да амнезия у меня была!

– И называется эта амнезия – преступный умысел. Так, кажется, у юристов?

– Хотел бы украсть – украл, и хрен бы вы меня нашли, – упирался Антон, которому нечего было терять, кроме своего скотча и Леры, – а не позвонил потому, что вы все равно бы на меня эти камни повесили. По-любому.