Место под солнцем

Если бы Израиль появился раньше, Катастрофы, конечно же, не случилось бы. Была бы страна, которая хотела и могла бы принять еврейских беженцев, когда Америка, Англия и другие державы отказывались их принимать. Была бы страна, которая добивалась бы их переселения. И была бы армия, готовая сражаться за них. Евреи больше не беспомощны, они больше не страдают от невозможности предъявлять свои права и бороться за них. Создание Еврейского государства возвратило евреям возможность вновь овладеть собственной судьбой, вновь управлять своей участью. И если эта возможность будет и дальше развиваться, и если еврейский народ сумеет избавиться от своих аполитичных привычек, приобретенных за годы изгнания, то этот процесс сможет пойти значительно быстрее. Еврейское государство находится в самом центре международного политического круговорота, и ему необходимо владеть незаурядным искусством маневрирования на международной арене. Так или иначе, Израилю придется спрессовать те долгие десятилетия, которые необходимы для создания когорты настоящих политических деятелей, в которых он так остро нуждается. Он не может ждать, пока наступит естественная политическая зрелость. Ему придется перескочить свою юность. Еврейский народ прошел через такую ускоренную трансформацию при создании своих вооруженных сил, а теперь он должен будет проделать то же самое в процессе реализации своих политических возможностей.

Конечно, не только евреям трудно приспосабливаться к переменам. Израиль сталкивается с трудностями, с которыми не встречалась никакая другая нация. Ни одна страна не оказывалась одновременно перед постоянной угрозой своему существованию и под постоянным огнем критики за то, что она противодействует этой угрозе. Я не верю, что в основе полнейшего непонимания мировым сообществом того затруднительного положения, в котором находятся Израиль, лежит всего-навсего успех арабской пропаганды и неэффективность ответной реакции Израиля. Такое объяснение может вскрыть лишь поверхностный слой отношений к еврейскому государству, но не раскроет его глубинной психологической подоплеки. А этой подоплекой, как мне кажется, является главное затруднение – неумение или нежелание согласиться с коренными изменениями в статусе евреев.

Весь мир является свидетелем исторического преображения еврейского народа от беспомощности к силе и энергии, от невозможности мужественно встретить роковые обстоятельства до прокладки курса собственной судьбы. Для мира, привыкшего видеть в еврее вечную жертву, сносящую нескончаемые притеснения бесконечного ряда гонителей, это – ошеломляющая перемена, которая с трудом едва начинает осознаваться. Такое восприятие особенно свойственно тем, кто враждебно настроен по отношению к евреям и считает, что нынешняя сила евреев не более, чем мимолетное отклонение от нормы, и что Еврейское государство рано или поздно падет под воздействием военных и политических сил.

Но, как ни странно, невозможность осознать реальное существование еврейской силы в равной мере свойственна и тем, кто с сочувствием относится к страданиям евреев, и хотел бы увидеть конец их мытарствам. Многие филосемиты высоко ценят евреев как народ гонимый, а, следовательно, как народ, который не может не быть морально безупречным. Ибо тот, кто не властен ни над кем, – и даже над собой – не может быть обвинен во зле, в которое впадают остальные. Сочувствующим такого толка нелегко наблюдать превращение евреев в народ, обладающий силой и властью. Власть и сила неизбежно подразумевают моральную ответственность, а значит, порой, также и совершение ошибок. Раз у евреев есть армия и государство, то их легко обвинять за их действия, – и с сожалением оглядываться на былое моральное совершенство беззащитного еврея.