Место под солнцем

Но Жанночка застыла как вкопанная. Из глаз брызнули слезы.

– Ну, растяпа, – покачала головой Маргоша, загасила сигарету, подвела Жанночку к раковине, подставила ее палец под струю ледяной воды.

– Сейчас станет легче. Это только в первый момент дико больно. Расслабься, что ты трясешься? Совсем не можешь боль терпеть?

– Совсем не могу, – прошептала Жанночка, – с детства. Смотри, ноготь посинел. Теперь долго не пройдет.

– До свадьбы заживет. – Маргоша выключила воду. – Слушай, ты не ответила, Кате правда было плевать? Или она тоже потихоньку утешалась на стороне?

Жанночка шмыгнула носом и стала вытирать руки, осторожно промокая ушибленный палец.

– Маргоша, ты от лука сильно плачешь? – спросила она после паузы. – Можешь нарезать? А то я рыдаю, как крокодил.

– Хорошо, – вздохнула Маргоша, – лук я порежу. Надо нож постоянно смачивать холодной водой. Тогда глаза не щиплет.

– Я знаю. Мне не помогает.

– Ты прости, что я пристаю к тебе с ненужными вопросами. – Маргоша виновато улыбнулась. – Это не мое дело, был у Кати кто-то или нет. Не хочешь – не говори. Но я не представляю, как можно восемь лет жить с таким… Ладно, не буду при тебе материться, ты у нас барышня нежная, мата не выносишь. Ну, в общем, ты меня поняла. Он, между нами, девочками, Катиного мизинца не стоил. Я права?

– Права, – еле слышно ответила Жанночка.

– Ну вот. Я бы на ее месте либо развелась, либо пустилась во все тяжкие. Ведь у Кати есть постоянный поклонник, можно сказать, верный паж. Неужели ни разу не снизошла? Хотя бы из принципа, чтобы не чувствовать себя идиоткой?

– Маргоша, как ты думаешь, буженину сейчас нарезать или завтра?

– Завтра. А то заветрится. – Маргоша взглянула на Жанночку и весело, от души, рассмеялась.

– Ты чего? – растерялась Жанночка.

– Ты зря в детстве не играла в войну, из тебя получился бы классный партизан. А как поживает ваша телефонная стерва? Или это тоже теперь военная тайна?

– Нет, – мрачно ответила Жанночка, – это не тайна. Она больше не звонит.

– Совсем исчезла? Жанночка молча кивнула.

– Надо было на магнитофон записать хоть один звонок. Если бы какая-то гадина портила мне нервы, я бы обязательно записала, не поленилась. Всякому пофигизму есть предел. Нельзя позволять, чтобы тебя размазывали по стенке. Нельзя.

– Катю никто по стенке не размазывал! – не выдержала Жанночка. – И если хочешь знать, один звонок она записала! Эта гадина еще и шантажировать ее стала после всего.

– Как шантажировать? Чем?!

– Ой, – Жанночка испуганно прижала ладонь к губам. – Она ведь просила никому не говорить… – А следователю?

– Вообще – никому.

– Она совсем свихнулась? Скажи мне, что она задумала? Ты понимаешь, насколько это может быть опасно? – Маргоша схватила Жанночку за плечи. – Расследуется убийство ее мужа, а она скрывает, что ей угрожали по телефону, что ее шантажируют. Где она сейчас? Почему ее так долго нет?

– Я не знаю… Она… – Жанночка не выдержала и, заплакала. – Мне очень страшно. А вдруг этот убийца стрелял в Катю? Если с ней что-то случится… она мне как сестра… Маргоша, что делать? Она не разрешает никому ничего говорить. Даже следователю. У нее бзик какой-то, не хочет, чтобы лезли в ее личную жизнь.

– Так, во-первых, успокойся, – строго сказала Маргоша, – сядь и расскажи все по порядку.

Жанночка шмыгнула носом, послушно уселась на табуретку, сложив руки аккуратно на коленках, как примерная девочка, и рассказала Маргоше все, что знала. Только про Пашу Дубровина ни словом не обмолвилась.

– Значит, шантажистка не явилась и Катя отправилась ее искать? Она что, догадалась, кто ей звонил? По голосу узнала?

– Я не поняла. Она только сказала: никому ни слова. Я обещала.

– А кассета где?

– Не знаю. Ты не скажешь Кате, что я тебе все разболтала? Я ведь обещала… – Не волнуйся, не скажу. Кассета подписана?

– Да. Я ей сразу сказала, надо пометить, чтоб не потерялась. Кассет в доме много.

– Разумно, – кивнула Маргоша. – И она пометила?

– Да, она при мне вытащила ее из диктофона, написала маркером какие-то буквы. – Глаза Жанночки стали сухими и напряженными. – Слушай, а тебе зачем все это?

– Затем, что у Кати твоей крыша поехала. Это может плохо кончиться. А мне ее жалко. Просто по-человечески жалко. Понимаешь? К тому же мой муж, Константин Иванович, очень к ней привязан. Я не хочу, чтобы он пережил еще одну трагедию. Конечно, с потерей единственного сына не сравнить, но все-таки… Катя для него тоже родное существо, он ее с пеленок знает и с родителями ее дружит лет сто. Короче, я не хочу, чтобы с Катей что-то случилось. Так как ты у нас единственный посвященный человек, попробуй ей внушить, что искать шантажистку должна милиция, а не она. Не ее это дело. Я права?

– Права, – кивнула Жанночка, – совершенно права.

Маргоша еще раз взглянула в окно. Ни телевизионщиков, ни бомжа Бориски во дворе уже не было.

* * *