Место под солнцем

Окошко исповедальни пришлось Николаеву на уровне груди и ему пришлось опуститься на колени на узенькую, обитую войлоком, скамеечку перед окошком. Теперь он находился лицом к лицу со священником, хотя лицо в деталях как раз разглядеть было невозможно. Лишь общие черты проглядывались сквозь частую решетку. Напряженное молчание повисло в воздухе. Священник молчал, перебирая четки и ожидая ритуальной фразы начала исповеди, а Костя молчал, так как не имел абсолютно никакого понятия что говорить. Минуты через полторы священник не выдержал.

— Что же ты молчишь сын мой? Покайся в грехах своих перед лицом спасителя нашего Иисуса Христа и пречистой девы Марии.

— Прошу прощения, монсеньор, — Костя был явно озадачен, Незнание формулы выбило его из колеи, — Не знаю я, что сказать. Грехов вроде на мне особых нет, не убивал, не обманывал, родителей почитаю, жену и детей своих люблю.

— Не называй меня так сын мой, — голос священника звучал мягко, — я не удостоен епископского сана. Я всего лишь настоятель этой скромной обители. Обращайся ко мне просто «падре». И именно сейчас впадаешь ты в грех гордыни, ибо безгрешны лишь Иисус и мать его — пресвятая дева Мария. Даже святые апостолы грешили. Человек рожден в грехе и не грешить не может. Лишь святая церковь наша может очистить раскаявшегося грешника. Для этого и существует таинство исповеди. Я постараюсь помочь тебе. Как давно ты не был на исповеди?

— Давно падре, даже не припомню, когда это было. Я же купец — почти все время путешествую.

— Не ищи себе оправдания сын мой. Ты же не с сарацинами только торгуешь, но и в христианских городах бываешь. Везде храм найти можно, а в храме священника. К мессе–то, ты когда последний раз ходил?

— Как раз в прошлое воскресенье, в Тулузе, — Костя быстро прикинул расстояние, которое можно было одолеть пешком, — а до того, месяц назад в Париже, в Нотр Дам.

— Хорошо, повторяй за мной: «Прости меня падре, потому как грешен я», и перекреститься не забудь.

Константин повторил за священником сакраментальную фразу и обмахнул себя крестным знамением. Борис тем временем внимательно следил за другом и, напрягая слух, пытался уловить каждое слово.

— Погряз ты в грехе сын мой, — в голосе аббата прорезался металл, — даже крестишься ты как византийские схизматики. Скажи мне, сомневался ли ты в господе нашем Иисусе Христе?

— Не сомневался, падре.

— Признаешь ли ты католическую церковь, как единственную истинную церковь?

— Признаю, падре, — Константин был слегка напуган своей ошибкой и решил поддакивать священнику как можно больше.

— Признаешь ли ты папу Иннокентия VIII наместником господа на земле?

— Признаю падре.

Последующие две дюжины стандартных вопросов прошли для Кости более–менее благополучно. Он признался лишь в грехе поминания имени господа всуе и нерегулярном посещении мессы. К концу обязательной процедуры голос монаха снова подобрел и когда вопросы закончились Николаев облегченно вздохнул, предвкушая окончание исповеди, но не тут–то было.

— Расскажи мне о себе, сын мой, — решил утолить информационный голод настоятель, — что подвигло тебя на паломничество? Как ты в нашей скромной обители оказался?

— Купец я падре, начал Константин изложение легенды, — живем мы в Мемеле, на берегу Балтийского моря. Торгую я с Германией и Польшей, с Московией и Данией. Со свеями и уграми, с армянами и сарацинами. Даже с узкоглазыми из империи Цин пересекаться приходилось.

— А король у вас кто, — поинтересовался настоятель.

— Даже и не знаю точно падре, — искренне затруднился с ответом Константин, — из Ягеллонов кто–то, а как зовут — не помню. Дело в том, что в наших местах власти у короля нет на самом деле. Магистр у нас правит. Тевтонского ордена рыцари. Они язычников в христианскую веру обращают по болотам литовским. А у нас замок орденский стоит. И торговый посад рядом. Вот там я и живу. Жена у меня, детей двое. Только я их давно не видел.

— А что же так? — спросил аббат.

— Прошлой осенью плыли мы в Любек с товаром, как тут буря разыгралась. Ветер паруса сорвал. Носило нас по морю пол дня. Корабль и не выдержал, рассыпаться начал. Только мы с напарником моим и спаслись. За мачту уцепиться успели. Товар весь погиб и казна корабельная. Но не этого жалко, а двенадцать человек из команды без покаяния сгинули. Мы тоже спастись не чаяли, окоченели совсем. Но господь смилостивился, подобрала нас на утро ладья из Данцига. Вернулись мы домой, пришли в костел, чтобы свечку за спасение поставить, а священник наш и говорит: «Господь вам милость свою даровал, но должны вы матросов своих отмолить перед богом». Посоветовались мы с ним и решили по святым местам пойти, иконам чудотворным и святым реликвиям поклониться. Просить за товарищей наших, что без отпущения грехов умерли.

— Богоугодное дело, — одобрил настоятель, — куда же вы направились?

— Первым делом пошли мы в Ченстохов. Поклонились там святой иконе богоматери, которую сам Лука–апостол писал. А оттуда в Вену пошли. В соборе святого Стефана у мощей великомученика молитву вознесли.