Место под тенью

Так что мечты о собственном «свечном заводике» придётся оставить на потом, думал я, моя за собой тарелку.

Тут и бабуля подтянулась, с письмом от матери.

— Чего, в ящик не смотрел, что ли? На читай. Вслух читай, чтобы потом не пересказывать.

— Может, там личное?

— А если личное — то неприличное? Читай давай.

Мать писала, что с работой пока у неё всё нормально, а вот у мужа начались перебои с выплатой зарплаты. Звала летом к себе в гости, обещала, что отчим свозит на рыбалку на какие-то раскаты, и домой я вернусь с рюкзаком, полным вяленой и сушёной рыбы. А где про банки икры? Или там с этим так строго, что и отчим не рискнёт связываться? В общем-то, такое же письмо маман присылала и в той жизни, но тогда за всё лето я так и не выбрался, будучи связан как институтским межсезоньем, так и делами нашей бригады. Может, в этой реальности получится?

Тем временем у бабули начались традиционные посиделки перед телевизором. Пачку «Беломор-канала», покупаемого на рынке у частников, она положила на столик перед собой. Мне, некурящему, запах никотина претил, но приходилось терпеть, поскольку переспорить бабулю было практически нереально. Она и при матери не стеснялась, хотя, справедливости ради, мама тоже курила, но, конечно, не «Беломор», предпочитала болгарские «Родопи». Батя тоже дымил как паровоз, просто удивительно, как в такой семье вырос некурящий ребёнок.

Я от нечего делать тоже сидел в зале, поглядывая в телевизор. Вернее, полулежал на диване.

— Ещё три минуты, — сообщила бабуля.

— До чего три минуты?

— До «Санта-Барбары».

Она переключила с 1 канала, где показывали телеспектакль «Елена и штурман», на «Россию». Застали финал передачи «Праздник каждый день», после чего началась 35-я мыльной оперы. Рекламу запустили, когда Мейсон Кепвелл, оторвавшись от серьёзного разговора с Питером Флинтом, легко и непринуждённо пригласил Веронику провести вместе вечер.

Из пачки сигарет выехала трёхмерная модель сиреневого цвета автомобиля, и девичий голос за кадром произнёс:

«В каждой пачке „Belair“ бесплатный шанс выиграть автомобиль».

Дальше на экране появились буквы, составленные в слово «СЕЛДОМ». Буквы состояли из нагромождений компьютеров, сканеров, теле и видеоаппаратуры.

«Фирма „Сэлдом“ продолжает делать себе рекламу, — произнёс брутальный и в то же время бархатистый мужской голос. — Но не простую, а очень простую. Вот такую. Фирма „Сэлдом“».

Заиграла балалайка, на экране над лесом вставало солнце, превратившееся в кругляш с логотипом «Русского дома Селенга», который, если верить голосу за кадром, желал нам счастья…

Ох блин, как же я отвык от этой кондовой рекламы! А владельцы телеканалов поняли, какая это золотая жила, и 90-е вполне можно назвать расцветом отечественного телевидения. Тем более что и конкурента в виде интернета пока на горизонте не наблюдалось. Большие, очень большие деньги сейчас начнут крутиться в телекомпаниях, и вокруг них замельтешат разного рода тёмные личности типа Березовского, с именем которого и будут связывать убийство Листьева. Березовский и Листьев, берёзовый лист… Да уж, грустный каламбурчик.

Следующий день прошёл на фоне отупляющего безделья. Сотрясение если и давало о себе знать, то лишь изредка, и отдаваясь слабой болью в висках и почему-то скулах. В среду, в день рождения Ленина, не выдержав заточения, решил прогуляться. Дошёл до Ново-Садовой, где потолкался на книжном развале. В итоге прикупил три романа Стивена Кинга из серии «Тёмная башня», включая только что вышедший, как уверял торгаш, под названием «Бесплодные земли». В той жизни до легендарной эпопеи руки почему-то так и не дошли, хоть в этой почитаю. Причём, вроде бы там должно быть больше томов. Значит, остальные ещё не написаны.

Вечером позвонил с работы только что заступивший на смену Сева, справился о самочувствии. Поболтали минут десять, и я пошёл читать дальше. Всё-таки нудноватый сюжет, для больших поклонников творчества писателя. А в пятницу вечером бывший одноклассник снова висел на проводе. Узнав, что голова у меня практически не болит, предложил завтра составить ему компанию на автовокзале. Довольно топорно замаскировав суть проблемы, сообщил, что его очередь собирать дань с торговцев, а одному как-то стрёмно, хоть вроде его все там уже знают. В той жизни от Севы такого звонка точно не было, и я спросил:

— А почему один? Всегда же по двое ходили, страховали друг друга, деньги всё-таки серьёзные.

— Да вот и хрен-то, что Козырь всех, кого мог, отправил на Терновский рынок. Точка новая, большая, работы непочатый край…

— Понимаю, понимаю, — прервал я его, пока он не наговорил лишнего. — Ладно, давай подойду к девяти часам, у центрального входа пересечёмся.

Следующим утром без пяти девять Сева уже стоял у главного входа в здание автовокзала. Сунув руки в карманы спортивных штанов, в короткой, и в то же время просторной, не стесняющей движений кожаной куртке, стриженый почти под ноль, он всем своим видом словно бы демонстрировал принадлежность к касте новых хозяев жизни. Ну или как минимум где-то рядом.