Место под звёздами

Старик не раздумывая подошёл к турникету и опустил жетон в прорезь анализатора. Проход открылся, приглашая внутрь.

— Беги, чего встал? Ты ещё успеешь! И никогда не верь, что Земля это — чашка Петри.

— Чашка чего?

— Да это я так… Поспеши!

— Спасибо, дедушка, — повеселевший мальчишка со всех ног бросился к заветному кораблю.

– Опять показатели начинают зашкаливать. Хватит, возвращайте к исходному…

Старик постоял недолго, словно прощаясь со своим последним неиспользованным шансом, и побрёл назад к дому.

Что ж, он будет ждать весточки от сыновей. Впереди ещё долгие дни и ночи, заполненные старыми воспоминаниями…

— Всё согласно диалектике, — по дороге обратно сонно бормотал себе под нос старый космонавт, как бы успокаивая себя. — Я испытал всё это и не раз, а он должен увидеть немедленно Землю со стороны, чтобы понять, насколько она прекрасна и как много значит.

Он шёл, не оборачиваясь. Путь показался ему необычайно длинным, но у самого коттеджа он всё-таки обернулся, когда особенно яркая вспышка высветила перед ним белёную стенку с тёмным проёмом распахнутого окна, низкие изогнутые деревца в палисаднике и голую степь вокруг на многие километры.

Над космодромом на острие короткой огненной стрелы взмывал ещё один ракетоплан, опережая катящийся в стороны победный грохот.

– Что ж, пациент своей жизнью заслужил такую реальность последних минут. Большего нам не дано. Надеюсь, никто не будет оспаривать этичность нашего вмешательства?

Старик внезапно открыл глаза и осмысленно посмотрел на людей в белых халатах, обступивших его кровать. Его взгляд оказался поразительно живым и ясным, но губы слушались с трудом:

— Ссскажите правду… ведь… на Марс действительно продолжают летать?

И получив подтверждение, снова смежил веки. Черты его лица разгладились с удовлетворённым выражением, по которому можно было судить, что старик снова видит нечто приятное и недоступное окружающим.

– Ну вот и окончен эксперимент над последним из землян — подвёл итог начальник марсианской лаборатории. Тот биолог, который пытался изучать клетки моего организма, уж очень был агрессивно настроен по отношению к нам, поэтому так быстро разрушился. А этот экземпляр оказался очень даже интересным…

Анатолий Матвиенко Марсианская гонка

Гаечный ключ сорвался с головки болта, практически круглой от бесчисленных закручиваний. Берт застонал и выругался. Ничего не изменилось. Высшие силы не покарали его за богохульство, но и помочь ничем не смогли. Или не захотели. Он по-прежнему стоял, опираясь на полуразобранный компрессор оранжереи, слушая своё сиплое дыхание и шуршание мелких песчинок о скафандр. Затем нажал подбородком на клавишу рации.

— Сун, принеси сварочный аппарат.

— Я тоже очень занят, — по слогам и очень выразительно ответил китаец.

— Твою мать, Сун, жёлтая макака! Шевелись!

В наушниках характерно щёлкнуло. Напарник демонстративно отключил переговорное устройство. Теперь даже в чрезвычайной ситуации до него не докричаться. Хотя что такое чрезвычайная ситуация на Красной планете? Весь Марс — сплошное ЧП.

Берт сам сходил за сварочником. Пожертвовал остатками предпоследнего электрода и приварил к упрямому болту кусок сломанного ключа как рычаг. Снял из давно раскуроченного вездехода подшипник и вставил в компрессор. Через час аппарат уже урчал, сжимая разреженную углекислоту. Надолго ли?

Колонист вошел в станцию через свой — западный — шлюз. Второй житель Марса пользовался, соответственно, восточным. Так они реже встречались. Берт с ужасом думал, что будет через месяц, когда прибудет земная ракета. За сорок семь дней в крохотной капсуле объёмом девять кубических ярдов он точно сойдёт с ума и убьёт ненавистного азиата.

А всё так хорошо начиналось. Выгодный контракт, слава первого покорителя Марса. Успешный полёт беспилотной станции, доставившей на поверхность планеты ядерный реактор и оборудование для добычи воды и получения кислорода с метаном. В следующее окно, когда Земля оказалась между Солнцем и Марсом, они с Суном одолели межпланетную пропасть за четыре недели, ни разу не только не поссорившись, но и не сказав друг другу резкого слова.