Место полного исчезновения: Эндекит

— Хорошо! — решилась, глядя на слезы матери, Ама. — Я попробую защитить его с помощью «заянов» от злых нечестивых духов, но ребенок болен сильной болезнью, которую насылают по злобе злые духи. Для излечения нужно узнать, какой злой дух и за что поразил ребенка болезнью и какой жертвою нужно его удовлетворить. Надо сделать кхырык!

— Окажи ему свое могущественное покровительство, — слезливо заныла мать, — и стань его «найжи». Он вырастет и окажет тебе особое уважение.

— Хорошо! — согласилась Ама. — Но ты должна знать, что если ребенок умрет, то ты должна будешь возвратить амулет «хахюхан», а я перестану быть «найжи».

— Знаю! — поклонилась мать с ребенком на руках.

— Вечером возле твоей юрты устрой костер и зажги его! — приказала Ама. — Я узнаю по сожженной лопатке о духе и о жертве. Ступай!

Но женщина мялась и не уходила.

— Ама! «Мать шаманов»! — воскликнула она. — У меня в юрте еще один больной ребенок, постарше. Он сильно испугался, и у него душа от испуга выскочила из тела. Ребенок сразу заболел, во сне бредит, вскрикивает, становится в постели, плачет, стал вялым и сонливым.

— Если со времени бегства души прошло много дней, — сурово сказала Ама, — то душа начала дичать, отвыкать от своего тела и убегает далеко. Ты делала ху-рулха?

— Да! — опять заплакала мать. — Он зазывал свою душу, но она не хочет возвращаться обратно в его тело.

Ама докурила трубку, выбила остатки пепла и решительно поднялась.

— Пойдем в твою юрту! — приказала она.

Игорь машинально последовал за нею как привязанный. Он просто автоматически подчинялся этой женщине.

В юрте сидел на кошме мальчик лет десяти-двенадцати и трясся мелкой дрожью.

— Что ты больше всего любишь поесть? — спросила его Ама.

— Мя-я-я-со! — простонал, лязгая зубами, мальчик.

Ама взяла в юрте обычное оцинкованное ведро, вернулась к своим вещам, положила в ведро громовую стрелку, подошла к котлу с варящимся мясом, и ей тут же отрезали кусок оленины, который она, еще горячим, положила тоже в ведро. Взяв из своих вещей метелку из конского хвоста, Ама обмакнула ее в сок, стекший в ведро из вареного куска оленины и стала брызгать на больного мальчика, пришептывая и привывая молитвы.

Игорь догадался, что Ама просит отделившуюся от тела душу покушать любимую пищу и вернуться в тело. И на глазах Игоря мальчик стал дрожать сильно-сильно, но только спиной и непрерывно плакать. Но плакал он уже не от страха, а от радости, потому что он чувствовал, как душа входит в его тело и тоже плачет от радости, что нашла свое тело.

Через минуту мальчик был совершенно здоров.

К Аме приблизился посланник от выздоровевшей больной, чья жертва благополучно сварилась в котле и была уже разрезана на куски по числу присутствующих во дворе дома начальника исправительно-трудового учреждения, правда, хозяин дома поспешил скрыться в вверенной ему колонии, чтобы в любой момент иметь свидетелей, что он, лично, не принимал участия в преследуемых его партией антинаучных и, если не религиозных, то мистически-языческих действиях.

Игорь уже от того куска мяса, что Ама положила в ведро, ощутил такой соблазнительный запах, что сильно захотел есть, а уж когда ему вручили вслед за Амой жестяную миску с пышущим паром куском оленятины, слюна пошла сама собой.

Игорь Васильев сел рядом с Васей, который одним из первых умудрился получить свой кусок оленины и уже половину съел.

— Вкуснотища! — похвалил он еду.

Игорь не смог ответить, потому что его челюсти с удовольствием перемалывали чуть жестковатое мясо.

Когда он управился с едой, Вася спросил его:

— Что Ама тебе нагадала?

Игорь недоверчиво улыбнулся.

— Что через несколько дней я начну работать на властителя подземного царства Ерлика! — сказал он насмешливо.

Но его сообщение ответной улыбки у Васи не вызвало.

— Если она сказала, то так оно и будет! — заявил он. — Ты сам видел, что она творит. Обидно, конечно, что она меня держит за дерево, но…

Он умолк, переваривая вместе с мясом и свою обиду. Впрочем, что ему было обижаться? Ама сказала ему правду и сравнивала его с деревом совсем не в обидном смысле этого слова, имея в виду не твердую древесину, а цепкие его корни, жизнестойкость и самоутверждение. А это не такие уж и плохие качества.

Игорь не внял его словам и продолжал насмешливо улыбаться. Конечно, чудесные исцеления, произошедшие у него на глазах, убеждали. Однако, одно дело чудо врачевания, и совсем другое — прорицания. Хотя совпадение ее слов с пророчеством Котова немного начинало беспокоить Игоря Васильева. Но он так хорошо стал себя чувствовать, что думать о своем возможном служении властителю подземного царства Ерлику не хотелось.

Врачевание и пиршество заняли достаточно много времени. Когда все насытились, съесть целого оленя надо уметь, Ама удалилась в дом отдохнуть перед вечерним камланием.

Вася подсуетился и приволок откуда-то две медвежьи полости, на которых они и отдохнули в полудреме до вечернего камлания.

Как только сумерки пали на землю, возле юрты больного ребенка зажгли большой костер. Игорь успел заметить, что в середину костра положили железный топор.