Место преступления

Далее, следы крови в случае невероятного, но пусть и придуманного самоубийства в этом случае должны были появиться на противоположной стенке салона автомобиля. Они же были на заднем стекле машины. То есть стреляли не сбоку, а больше спереди, куда рука самоубийцы ну никак не могла дотянуться, чтобы произвести роковой выстрел. Были и еще мелкие детали, указывающие на фактическое несоответствие выдвинутой милицией версии, но о них сейчас даже и упоминать не стоит. Два вышеназванных факта начисто отметали подозрение в самоубийстве. Однако именно на такой версии и настаивал Крохалев, специально посетивший больничный морг. Голос его был жестким и решительным и не допускал возражений. Впрочем, Игорь Федосович хорошо знал этого начальника, спорить с ним не собирался, а составленный уже и подписанный им акт судебно-медицинского заключения о причинах смерти Краснова передал из рук в руки. Крохалев высказался в том смысле, что со здешней судмедэкспертизой давно пора уже что-то делать, непонятное творится! Ничего поручить нельзя.

Авакумов прекрасно понимал, что медицинское заключение все равно придется подгонять под версию полковника Крохалева, и особенно не спорил. Я, мол, высказал свое мнение, а уж вы сами разбирайтесь, чего вам надо. И Крохалев «разобрался», он лично продиктовал новое заключение секретарю главного врача больницы и принес на подпись патологоанатому Авакумову. Такой высокой чести редко кто удостаивался. Что оставалось делать? Только послушно подписать. Что судебно-медицинский эксперт и сделал, послушно изображая смирение.

Крохалев был доволен и снисходителен. Его последняя фраза перед уходом из морга была просто знаменательной: «Значит, можно ведь, когда надо?». А Игорь Федосович смог на это только снисходительно усмехнуться: «Хоть бы обычное спасибо сказал, сукин сын…».

— Можно, конечно, и так, — устало пожал плечами Авакумов. — Но копию своего заключения я, пожалуй, вам передам… Филипп Кузьмич… — Агеев представился доктору полностью и кое-что рассказал о тех днях, память о которых и заставляет его искать и устанавливать истину. — Но надеюсь, что вы все же постараетесь не употребить ее во зло, хотя я давно уже на пенсии, понимаете? И многое из нашего прошлого знаю не понаслышке…

Так Филипп стал обладателем ценнейшего документа, который разбивал в пух и прах утверждения всей Бобровской и Дорогобужской милиции… Таскать подобный документ в кармане было бы хуже элементарного легкомыслия, и Филипп, подъехав к фабрике, бросил там машину, а сам пешком отправился к Фросе. Уже начало темнеть, и пора было готовиться в «ночное», как Агеев по оперативной привычке назвал следующую свою операцию…

Глава шестая В НОЧНОМ…

Красиво звучит и прямо по-тургеневски… Но не лошадей колхозных собирался пасти бывший сельский житель Агеев, а такого «здравного» коня, про которого улыбчивая Фрося «ответственно заявила», что на него как залезешь, так и слезешь. Не дед он вовсе, а достаточно крепкий и нагловатый пенсионер, хотя и прикрывающийся доброй улыбкой, одним словом, паук-живодер.

Узнав с явным неудовольствием, что часть ночи у ее гостя должна уйти на совершенно неотложное дело, а уж потом он вернется и сразу же за все ее заботы полностью и с огромным желанием отблагодарит, Фрося, тем не менее, развернула перед ним «скатерть-самобранку», и дорогому гостю осталось только удивляться, откуда это все у нее нашлось? А потом вдруг вспомнил, что «гостит»-то второй день всего! Надо ж было дать время хозяюшке понять, что приезжий москвич не такой уж и плохой квартирант. И все — при нем, и за копеечку он не удавится, так отчего ж и не приласкать? Ну, а что скоро ночь на дворе, то оно и видно, что мужчина — серьезный, стало быть, и дела у него не простые, а нос свой в них совать не надо, захочет — сам скажет. А не захочет, так и за то спасибо, что согревает в одиночестве… Хорошая логика, главное, простая. Кто теперь так живет?..

Это неграмотные люди говорят, что на ответственное дело надо выходить голодным, мол, легче думается. Неправильно. Нормальная сытость никогда организму не мешала, и Филя это хорошо знал. Поэтому в ожидании прихода полной темноты он отдал должное и глазунье-яичнице с салом, и домашней колбаске, и разнообразным соленьям — еще от прошлого года. А перекусив и блестя сытым взглядом, он понял, что еще немного — и задание самому себе на сегодня им же будет и с треском провалено. Почему-то показалось, что просто так уйти от хозяйки сейчас будет нехорошо. Но — надо. И он, скрепя сердце и обещая ей не задерживаться, отправился на опасное ночное дело.