Место преступления - Москва

— Какой халат? — удивился Корнеев.

— В них мастера на производстве ходят.

— Что вы еще заметили?

— У одного бандита был пистолет ”ТТ”, у второго — ”ПМ”.

— Точно?

— В этом я разбираюсь… Потом, — Сергей закурил, подумал, — один говорил с грузинским акцентом.

— Они называли друг друга по имени?

— Нет. Они связали нас, потом накалили утюг докрасна и сказали Алле, или она выдаст деньги и ценности, или они ее прогладят…

— Дурак! Сволочь! Дурак! Это ты все! Ты! — давясь слезами, закричала Алла. — Ты! Ты!

— Что случилось, в чем вы его обвиняете?

— Гражданин Степанов сказал ей, чтобы она сама отдала ценности, не дожидаясь, пока грабители ее пытать начнут, — вмешался в разговор оперуполномоченный из райотдела.

— Это он… Он, — на неестественно высокой ноте продолжала кричать женщина… — Паразит!

— Много они взяли? — спросил Корнеев.

— Двадцать тысяч рублей, пять тысяч чеками, драгоценности, две видеосистемы, — пояснил оперативник.

— По такой сумме заголосишь.

Корнеев вышел в коридор, вызвал приехавшего с ним старшего оперуполномоченного Булыгина.

— Витя, — Игорь достал сигарету, — это Тохадзе?! Как твое мнение?

— Думаю, что да.

— Но кто навел? Может быть…

— Ты думаешь, Сережа этот? Нет. Наводчик был другой.

— Начинай отрабатывать связи. Уехавшего мужа, да и потерпевшей этой.

Подполковник Кривенцов приводил в порядок кабинет. Его предшественник не очень возвышал себя как начальник, поэтому к атрибутам рабочего места он относился легкомысленно и незрело.

Кривенцов же наводил порядок что надо. Сначала он повесил два портрета руководящих работников на стене прямо над телефоном, приколотил окантованную фотографию, на которой он был запечатлен рядом с молодым генерал-полковником замминистра МВД.

На столе появились папка с тиснением ”К докладу”, перекидной календарь из гознаковской бумаги, всевозможные стаканчики с фломастерами, подставки для ручек, микрокалькулятор.

Оглядев все это придирчивым глазом, нанес последний штрих — положил на самое видное место три книжечки: ”Малая земля”, ’’Возрождение” и ”Целина”.

Только теперь он был готов принять сотрудников.

А они — все оперативники отдела — толпились в коридоре, курили, пересмеивались.

— Корнеев, — сказал высокий, плечистый Коля Ермаков, — ты же замнач, пойди спроси, сколько нам здесь толочься?

— Сейчас Кафтанов придет, — ответил Корнеев.

— Кафтанов не придет, — вмешался в разговор Алик Сухов.

Он был самый молодой, но тем не менее постоянно был в курсе всех слухов и предположений.

— Не придет Кафтанов, — продолжал он. — Андрей Петрович был против назначения Кривенцова, поэтому и нашел предлог, сказал, что уезжает на территорию.

— Ох, Алик, — Корнеев бросил сигарету, — не доведет тебя твоя осведомленность до добра.

— Вы что, не верите мне, Игорь Дмитриевич?

— Да верю, Алик, верю.

И тут Алик заметил, как вдруг неожиданно изменилось лицо Корнеева. Он стоял и смотрел в глубь коридора, по которому шел полковник Громов: элегантно-улыбчивый, демократичный, свойский. Он вежливо со всеми раскланялся и скрылся в кабинете Кривенцова. Вскоре туда пригласили всех.

Офицеры по старой привычке заняли каждый свое место. Только Корнеев, как всегда, не сел за приставной столик, а остался стоять, прислонившись к стене.

— Товарищи, — Громов оглядел собравшихся строгим, но вместе с тем каким-то покровительственно-отеческим взглядом, — я хочу представить вам Станислава Павловича Кривенцова, нового начальника вашего отдела. Подполковник Кривенцов в органах не так давно, но за его плечами большой опыт комсомольской и партийной работы, а также службы в советском аппарате.

Громов помолчал, ожидая вопросов. Их не последовало. Тогда он предложил:

— Я вижу по вашим лицам, что некоторые не согласны с таким решением вопроса? Да, подполковник Кривенцов в уголовном розыске не работал. Но у него есть главное — умение руководить, претворять в жизнь те решения, которые будут приняты. А такие люди ценятся везде. У меня все.

При этих словах Громов покинул кабинет.

В комнате воцарилась тишина.

Первым ее нарушил Кривенцов.

— Я тут на досуге полистал дела, которыми вы занимались. Не порадовали они меня, так сказать. Много нераскрытых. Сроки нарушены. Это и показатели. С такими цифрами, так сказать, наверх не пойдешь. С этой безответственностью пора кончать. Всем даю срок десять дней. Мобилизуйтесь, найдите внутренние резервы. И хватит этой порочной практики. Руководство страны прямо говорит, что нет у нас ни наркомании, ни проституции, а рост преступности, так сказать, стремительно падает. А у нас в отделе что? Придут товарищи, так сказать, посмотрят. Не столица развитого социализма, а Чикаго. Пора с этим кончать.

В коридоре к Игорю подошел опер Борис Логунов.

— Ну что скажешь? — спросил он.

— Наплачемся мы с ним, — ответил Корнеев.

— Да разве это главное, Игорь?

— Ты прав, этот руководящий сноб будет всячески мешать работать.

— Я хочу рапорт, Игорь, подать о переводе.

— Куда ты собрался?

— В штаб, бумажки писать.

— Ты не сможешь, не выдержишь.