Место преступления – тело. Судмедэксперт о подозрительных смертях, вскрытиях и расследованиях

На ранних этапах извлечения тел из братских могил упор делался на то, чтобы доказать, что солдаты погибли в результате военного преступления. Трупов было очень много – мы боялись, что никогда не сможем опознать все останки. Мы должны были убедиться, что заметили каждую мелочь на теле, – в будущем это помогло бы при опознании.

На большинстве тел, которые я исследовала в течение нескольких лет, были следы огнестрельных травм, но не всегда. Состояние тел частенько затрудняло проведение экспертизы. Могилы могли быть вырыты за годы до того, как мы их обнаружили, поэтому многие тела уже серьезно разложились.

Состояние тела в некоторой степени зависело и от того, лежало ли оно на дне могилы или наверху: положение влияет на скорость разложения, а значит, и на возможность установить точную причину смерти.

Обычно я начинаю исследование тела с головы и спускаюсь к ногам, отмечая по пути все особенности и детали, которые могут помочь при опознании. Описываю в отчете одежду погибшего, затем изучаю тело на предмет внешних повреждений, особенно обращая внимание на те, которые могли бы привести к смертельному исходу. В ходе рассмотрения массовых смертей мы начинали с предположения о том, что смерти случились не по естественным причинам, и его нужно было доказать. Второе предположение: солдаты погибли при расстреле. Однако, разумеется, только после вскрытия судмедэксперт в состоянии это подтвердить или опровергнуть.

К вскрытию этих тел я отнеслась точно так же, как и в случаях обычных убийств. По завершении предварительного обследования я осматривала одежду на предмет дыр, которые могли бы указать на то, что человек погиб от пулевого ранения. Затем так же осматривала поверхность тела на наличие отверстий, чтобы найти места, где пуля могла войти и выйти. Делала рентген, чтобы проверить, не осталась ли пуля в теле, и уже потом проводила вскрытие в поисках внутренних повреждений.

Однако здешние условия выходили за все рамки обычности: одежда была серьезно повреждена или отсутствовала, тела сильно разложились, кожа отслаивалась, многие повреждения были вызваны вскрытием могил или массовым перемещением покойных в другое место захоронения, вторичную могилу. Кроме того, рентгеновский аппарат, флюороскоп, не работал во время моих поездок, что ограничивало возможность увидеть металл внутри тел. Впрочем, я уже проводила вскрытия эксгумированных тел на кладбищах, в сараях и полях, в авиационном ангаре, поэтому сложности, с которыми мне пришлось столкнуться в импровизированном морге, не помешали сделать все от меня зависящее.

Мы снимали и детально изучали одежду, составляли полное ее описание, вплоть до количества пуговиц и цвета ниток, использованных для их пришивания. Также мы по возможности фиксировали любые повреждения, которые могли быть связаны с травмами. Например, проверяли, не указывало ли что-то на применение повязок на глаза и ли ограничение подвижности. Тела были разными: от серого цвета покойников до скелетных останков, что затрудняло обнаружение повреждений, которые могли повлечь за собой смерть.

Не имея при себе рентгеновского аппарата, я искала на костях повреждения, которые могли быть оставлены пулями, и, поскольку внутренние органы уже стали однородной мягкой субстанцией, ощупывала ткани на предмет застрявших в них пуль.

Иногда мне везло, и я находила зеленые следы, что свидетельствовало о нахождении поблизости пули, покрытой медью. В некоторых случаях, особенно при травме головы, повреждение кости выглядело довольно типично для пулевого ранения, и я с уверенностью могла заявить, что это и есть причина смерти, даже если пули не обнаруживалось. Однако гораздо чаще не было достаточных доказательств, чтобы установить окончательную причину смерти, и мне приходилось помечать эти дела грифом «неустановленная причина смерти». Приятного мало, зато честно.

Некоторые следователи, назначенные ООН, чтобы определять, случилось ли военное преступление или нет, считали, что все это бесполезно и может лишь нанести ущерб делу. Однако мы с коллегами полагали: даже если установить, что какой-то небольшой процент погибших умерли в результате пулевых ранений, сопутствующих обстоятельств и результатов вскрытия будет достаточно, чтобы подтвердить версию военного преступления.