Место происшествия - фронт

От сосны к сосне, держа наизготовку автоматы, осторожно приближались к просеке. Еще несколько шагов — и лес начал редеть. Над просекой стелился туман, незаметный в глубине леса. Вокруг — ни души. Может быть, разведчики услышали не сигнал, а крик настоящего филина, потревоженного предутренней прохладой? Несколько минут стояли, прижавшись к соснам, не выдавая себя ни единым движением. Потом Платонов, приложив ладони ко рту, снова, но уже более тихо, закричал филином.

От дерева впереди отделилась фигура человека. Платонов тотчас же узнал в ней Игната Шевченко и шагнул навстречу с распростертыми руками. Не успел обняться с ним, как сзади облапили Ивана могучие руки лейтенанта Сухова.

Из кустов высыпали остальные разведчики.

Еще не взошло солнце, не улетучились из леса сумерки, как отряд советских разведчиков приготовился к нападению на вражеский лагерь: перерезаны провода линии связи, распределены обязанности между группами, залегшими в лесу вокруг лагеря.

В лагере тишина и безлюдье. Только несколько часовых, поеживаясь, прохаживались между палатками и возле машин.

Вдруг автоматная очередь полоснула по часовым. Казалось, лес ответил ей многоголосым эхом. Но это было не эхо. Ударили многие автоматы, застрочили пулеметы. Разведчики вихрем налетели на лагерь…

Лес звучал веселым говором птиц. Всходило солнце, осветившее пока только верхушки деревьев. И, хотя солнечные лучи еще не коснулись остывшей за ночь земли, не пробились к ней сквозь высокие наметы ветвей, разведчикам казалось, что лес сегодня не такой угрюмый и неприветливый, как обычно. Выполнив задание, они уходили в глубь лесной глухомани, в глубь болот. А впереди со связанными руками шли девять пленных — девять уцелевших в недавней схватке фашистов, которые должны были быть заброшены в тыл советских войск. И вот сегодня их ведут за линию фронта, но ведут далеко не так, как им хотелось бы.

Впереди колонны бредет обер-лейтенант Карл Герлиц. Неприглядный вид у шефа гитлеровских лазутчиков.

Радость каждой победы на войне всегда омрачается потерями. Омрачена радость и разведчиков. Савельев, Зубарев и еще два солдата из отряда лейтенанта Сухова несут на носилках, сделанных из плащ-палатки, тело Атаева. Умер он в страшных муках, но не выдал тайны, не нарушил присяги.

Сзади несут двух раненых разведчиков. Рядом с ними скачет на одной ноге и на костыле Петр Скиба. У него забинтована голова. В бою Скиба не отстал от товарищей, не дал молчать своему автомату.

Чуть ссутулившись, бесшумно ступает Иван Платонов. На его потемневшем курносом лице заметна усталость. Глаза под рыжими бровями спокойные, задумчивые. Кто знает, о чем думает Платонов: может, о девушке Полине из далекой сибирской деревни, может, о делах, которые ждут его впереди…

Тихо шумит верхушками сосен лес, вздыхает и посапывает укрытое зеленью болото, прерывисто рокочут вдали орудия. Идет война. И смелые труженики войны — разведчики — держат путь навстречу новым опасностям и победам.

Перед наступлением

1

Полевой госпиталь разместился в небольшой полуразрушенной белорусской деревне Бугры. Такое название деревня носила потому, что раскинулась она на склонах продолговатой плоской высоты.

Пустыми проемами окон уцелевших домов деревня глядела на небольшую извилистую речушку — Быстрянку — приток Припяти, на пестрый в золоте солнца сухой луг. Луг распростерся за Быстрянкой и тянулся до большака, по которому проходили в направлении притихшего фронта машины. Среди деревни возвышалось двухэтажное здание школы.

Быстрянка полукольцом огибала высоту, оттесняя деревню к сосновому лесу, с севера подступавшему могучей стеной к самым огородам и садам.

Стоял погожий июнь 1944 года. Буйная зелень вперемежку с цветами точно выплеснулась из леса, заполонив все окрест. Луг за Быстрянкой пестрел яркими красками. Опьяняющий аромат цветов и трав незримо струился над прогретой солнцем землей. Казалось, что нет войны, нет страданий, крови, смерти. Неистребимая жизнь властвовала вокруг. Об этом говорила каждая травинка на израненном снарядами поле, каждая щепа и стружка в деревне, встававшей из пепла…

В такое время никому не сиделось в помещении. Выздоравливающие раненые, которые могли ходить, свободные от работы санитары, медсестры, врачи — все тянулись под открытое небо, на воздух, густо настоянный на весенних травах и цветах. Особенно людно было вокруг школы, в которой размещались основные отделения госпиталя.

Школьный двор был обнесен полуразвалившимся деревянным забором. В его дальнем углу, под старой грушей, сложены парты. На них расселись выздоравливающие раненые. Дымя самокрутками, раненые вели бесхитростный солдатский разговор о последних новостях.

Две подружки, Сима Березина и Ирина Сорока, выбрали себе уголок в сторонке — за грудой обгорелых бревен, возле пролома в заборе. Отсюда хорошо была видна дорога, юлившая через луг от большака к селу. Сидя в траве, девушки штопали чулки и изредка бросали взгляды сквозь пролом. Пока не едут санитарные машины с ранеными, у них свободное время.