Место смерти изменить нельзя

— Я знаю, Мишле (она бросила фамилию Пьера пренебрежительно, неприязненно) и Вадим (ага, все-таки Вадим, не по фамилии) отказались от ваших услуг… Мне ваш ассистент сказал. Я вас нанимаю.

Теперь Реми изумился.

— Зачем?

— Я хочу знать, кто убил Арно.

— Я сейчас не могу вам этого сказать. Надо продолжать…

— Я не правильно выразилась. Я хочу узнать, убил ли его Ксавье.

На этот раз Реми просто опешил.

— У вас есть основания…

— Не нужно задавать мне вопросы. Я сейчас все сама расскажу, — оборвала его Мадлен. — Вопросы потом, если будут.

Мадлен говорила отрывисто и напористо, словно в ее речи еще не остыл ритм того размашисто-деловитого шага, которым она вошла.

— Вам кто-нибудь уже наверняка рассказал ту историю, которая приключилась у меня с Арно десять лет назад. Эта история бежит впереди меня: куда бы я ни пришла, все все уже знают. Так что вам известно, что я влюбилась в месье Дора, когда мне было шестнадцать лет…

Я его хорошо знала, с детства. Он дружил с моими родителями и постоянно бывал у нас в доме. Может, даже слишком часто…

Говорят, для девочек идеал мужчины — это отец. Для меня идеалом мужчины был Арно. Он был великодушен, щедр, тонок, остроумен… Родителям случалось ссориться при нем — он умел успокоить и помирить. Все становилось так ясно и так просто и в то же время так красиво в его присутствии! Отношения, слова, жесты, маленькие поступки, сама жизнь — приобретали благородный оттенок. Для меня он был праздником, и душевным, и материальным. Арно — это было веселье, радостное настроение, шутки, мир в доме, вкусная еда, сладости, подарки. Да какие подарки! Он осуществлял мои мечты… Не знаю уж, откуда он знал о них, должно быть, мама ему нашептывала…

Отец мой невыгодно отличался от Арно… В нем не было породы, класса, не было со всей окончательной безнадежностью. К тому же он завидовал Арно, и случалось, после ухода друга, поливал его по мелочи говнецом. — Она так и сказала: «говнецом», и в ее речи, при ее царственных замашках это выглядело почти шикарно. — Это было так несправедливо, так некрасиво, так низко! Он ведь принимал от Арно подарки, распинался в преданной дружбе! Моя душа болела от этого… И мое презрение к отцу росло.

Короче, немного повзрослев, я отправилась к своему идеалу. Дома мне было плохо, но не это заставило меня принять решение. Не думайте, что я была совсем глупа и не видела ничего вокруг: за мной ухаживали мальчики, на улицах заглядывались молодые люди. Если бы я захотела, я могла бы сто раз найти себе и дружка, и даже прибежище, чтобы уйти из дома. Нет, все они не могли сравниться с Арно. Он был как роскошный дог среди дворняжек. А мне нужен был мужчина именно этого класса, на меньшее я была не согласна. Его возраст меня не пугал, о последствиях я думать не хотела. Я была бы счастлива провести с ним столько лет жизни, сколько ему еще будет отпущено, а потом… Потом, даже будучи вдовой, я оставалась бы вдовой мужчины, у которого был недосягаемый класс.

Все это я вам объясняю для того, чтобы вы поняли, что не детская глупость, не желание сбежать из дома от вечно ссорящихся родителей привели меня к Арно, а сознательный выбор. И если вам говорили, что меня не удавалось оторвать от Арно и отправить домой, — то теперь вы понимаете, почему.

Итак, я сбежала к Арно. Моя неистовость постепенно завоевывала его: он все реже говорил, что мне надо возвращаться к папе с мамой, он начал изредка бросать на меня взгляды как на женщину, а не как на нашкодившего ребенка… Он начал привыкать к мысли, что я принадлежу ему — если пока еще не физически, то морально. Он знал, что ему стоило руку протянуть… Я была на все готова.

Больше того, я этого ждала. Я его провоцировала. Просила мне спинку помыть в ванной, бегала перед ним в легкой ночной сорочке. Я наслаждалась его мучительными взглядами. Я знала, к чему я шла, и грезила о дне своей победы.

Однажды… Впрочем, это вам знать не нужно. Довольно того, что я вам скажу: он полюбил меня. Он полюбил меня по-настоящему, как женщину…

Ее глаза смотрели на Реми настороженно-требовательно, как бы проверяя, не мелькнуло ли в его лице тени сомнения, поверил ли он ей. Видимо, для нее это было действительно дорого и важно. Реми кивнул ей в поддержку.

— …И никогда бы никому не удалось нас разлучить. — Голос Мадлен зазвенел от напора, и взгляд ее словно вонзился в зрачки Реми. — я знаю, что говорю, поверьте, — никому и никогда! — если бы в один отвратительный день, самый ужасный день моей жизни, к нам, то есть к Арно, не пришла моя мать… До этих пор она не вмешивалась и предоставляла отцу скандалить — там еще Соня встревала со своим Пьером и даже Вадим, всем хотелось почитать мораль и выразить свое скудоумное осуждение! Только моя мать не участвовала в этой ханжеской показухе. Она выжидала. И когда стало ясно, что никто не преуспеет в возвращении блудной дочери под родительский кров, моя мать пришла к Арно и сообщила ему… что я — его дочь.