Место твое впереди

Молодых привлекала даже внешняя сторона воинской службы — четкость команд, отточенность строевых приемов, могучая своей слитностью поступь марширующих колонн... Пожилой в службу включался медленно, без горячки, зная, что делает самое большое и важное дело на земле.

Встречали мы пополнение торжественно. Выстраивался весь личный состав. Выносилось Знамя части. Наши ветераны рассказывали о минувших боях.

По-разному слушали их бойцы из пополнения. Для одних традиции заиюльевцев сразу становились чем-то родным и близким. А другие слушали выступления ветеранов довольно рассеянно.

Не следует забывать, что многие люди из российской глубинки знали о войне и фашистах в основном только по газетным статьям. Ненависть к врагу еще не стала их личным чувством, личным делом. А боец без ненависти, без всепоглощающей жажды мести еще не настоящий боец.

Нужны были факты, живые свидетельства очевидцев, рассказанные убедительно и страстно, без стершихся слов, чтобы ненависть зажгла сердца даже самых равнодушных.

Был у нас в 228-м полку такой политработник, старший лейтенант Вячеслав Мыц, кировоградец, рабочий с завода «Красная Звезда», а на фронте политрук роты, затем комиссар батальона. Храбрейший человек, первый в атаках, трижды раненный и ни разу не эвакуировавшийся далее медсанбата. Разговаривал он обычно так тихо, что приходилось напрягать слух, чтобы разобрать все слова. Но в этой «тихости», в полном отсутствии всякой рисовки крылся секрет особой задушевности и искренности.

Бойцы слушали Мыца затаив дыхание. А он рисовал картину за картиной. Вот как бы вырастает из тумана высота Пунктирная, холм, покрытый ноздреватым и рыхлым после оттепели снегом. Затих бой. Умолкли орудия. Отстучали свое пулеметы. Среди наших потерь самая страшная — полковой медпункт. Гитлеровцы захватили в плен раненых бойцов, которые не в силах были передвигаться. В плен?.. Из траншей противника вылетают на снег связанные по рукам и ногам раненые солдаты. Грохот... Черный дым... Клочья тел. Неслыханное, невиданное черное дело: фашисты прикрепили к раненым противопехотные мины и взорвали их...

...Деревенская изба, чистая, аккуратная... Четырнадцатилетняя девочка забилась в угол на русской печи. К ней тянет здоровенные ручищи дюжий эсэсовец. Отец девочки оттаскивает его. Приятели эсэсовца со смехом хватают хозяина избы, вяжут петлю из бельевой веревки, закидывают другой конец через потолочную балку. Девочка кричит, отчаянно, надрывно... Отец раскачивается в петле перед ее глазами...

Мыц читает письмо жителей деревни Левошкино, опубликованное в дивизионной газете. Он выделяет заключительные слова письма:

«Вас ждут еще тысячи и тысячи советских людей, измученных и исстрадавшихся под фашистским ярмом. Помните об этом, наши спасители!..»

Голос Мыца обрывается.

Дальше говорить он не может. Только шепчет:

— Мстить надо, мстить!

И это тихое «мстить» переросло в гром на импровизированном митинге. Бойцы, словно наэлектризованные, потрясали винтовками и автоматами:

— Мстить, мстить!

И уже сама собой зазвучала песня. Это запели в первом батальоне:

Вставай, страна огромная,
Вставай на смертный бой...

И сразу же ее подхватили в других батальонах. Мощная, потрясающая души людей мелодия неслась над деревней:

Дадим отпор душителям
Всех пламенных идей,
Насильникам, грабителям,
Мучителям людей!

Слова песни звучали как клятва.

* * *

В составе 58-й армии мы находились недолго. Совершив 125-километровый марш, наши полки сосредоточились в районе населенных пунктов Денисовка, Сидоровка, Плотско-Букреевка Щигровского района Курской области и поступили в распоряжение командующего Центральным фронтом.

Я был в 107-м полку, когда мне сообщили, что у комдива меня ждет представитель фронта. Вхожу в крестьянскую избу. Рядом с комдивом за столом сидит генерал, невысокий, смуглый, остриженный под машинку.

— Галаджев...

Сергея Федоровича Галаджева — начальника политуправления Центрального фронта — мы видели впервые. Однако держался он, как давний добрый знакомый.

Мы рассказали ему о боевом пути дивизии, о наших командирах и политработниках. Не скрыли тревоживших нас мыслей. Дивизия долго сражалась в лесах и болотах, где и танк увязнет, и бронетранспортер не пройдет. У наших солдат выработалась психология лесного боя, где все решают внезапность, находчивость, моральное превосходство над солдатом противника. А здесь равнина. Здесь простор для танковых масс, с которыми большинство наших людей еще не встречалось.