Место в мозаике

– Надеюсь, дело не успеет зайти далеко, – сказал он не вполне уверенно. Патрик услышал это сомнение и сжал кулаки.

– Он уверял, что хочет порвать со злом, – напомнил лицеист, понимая и сам, что в устах Бартамона это намерение звучало нелепо.

Хануман фыркнул:

– Порвать со злом может только тот, кто сохраняет в себе толику доброго. Чистое, без примесей зло не умеет рвать само с собой.

– Но почему тогда Сильнейший не расправится с ним? Почему он призвал Бартамона участвовать в этой истории?

– Я не знаю, – ответил Хануман серьезно. – Никто не знает, почему Сильнейший поступает так или иначе. Думаю, дело не в Бартамоне, и не в нас. Думаю, дело в людях – в тебе и Сандре. Возможно, вам отведена какая-то особая роль, и все будет зависеть от вашего решения. Поэтому я и не мог позволить себе активно вмешаться в происходящее. Кое в чем Бартамон не соврал: Сильнейший действительно навел его на след, но навел так, как умеет только Сильнейший: неслышно, незаметно. Вероятно, в одно прекрасное утро Бартамон пробудился уже со знанием, куда и зачем ему идти – неся с собой, разумеется, разрушение и смерть. Нечто подобное случилось и с нами: с Браном и со мной. Мы странствовали от звезды к звезде, ведя высокоумные беседы, и вдруг нас поразила как бы молния. В одно мгновение мы охватили взором все тебя, Сандру, осколки, Бартамона и Мастеров. И мы, не рассуждая, зачем и кому понадобилось заваривать кашу, поспешили исполнить наш долг. Очень может быть, что ситуация на деле иная, чем кажется. Но наша стихия – Добро, и мы служим ему верой и правдой, пускай и бездумно. Наверно, как раз поэтому я не в состоянии проникнуть в замысел Сандры. Она человек, существо во много раз более слабое, чем я, но людям доступны некоторые вещи, которых я не могу взять в толк. Мне остается лишь верить, что ей пришла в голову удачная идея. Я видел, что она не знает, как остаться с тобой наедине. Все, что я мог сделать, это положиться на ее смекалку и плюнуть в глаза Бартамону. Ты уверен, что не хочешь посвятить меня в Сандрины планы? Почему она ушла с Бартамоном? И что она хочет сделать с черным осколком?

Хануман пытливо смотрел Патрику в глаза. Тот еще раз оценил всю силу решения Сандры и ответил – уже спокойно и без страха:

– Нет, Хануман, я не могу вам сказать. Вы абсолютно правы – придется просто верить нам и слушаться своего внутреннего голоса.

– Верить вам, – проворчал Хануман. – И что ты выкаешь? Не привык я на"вы", обращайся на"ты". Сандре я верю. А вот тебе пока не очень. Никаких таких заслуг за тобой не числится.

– Я знаю, – кивнул Патрик. – Я не вижу, как смог бы доказать свою надежность. Аластор был мне приятен… в нем было что-то очень заманчивое, притягивающее… до тех пор, пока он не влез в меня. Я понимаю, что этого мало, но когда он вылез, я… я ощутил разницу… я понял, что значит быть с ним и без него… и теперь я согласен на что угодно, даже на самое жуткое, но только без него. Хуже, чем с ним внутри, не бывает.

– Звучит правдоподобно, – признал Хануман, теребя серьгу. – Но этого недостаточно! Мало рассердиться на зло, нужно еще искренне полюбить доброе. Вот к этому, сдается мне, ты еще не пришел. Или я не прав? Ответь: ты решил помогать Сандре не потому, что хотел помочь? Ты хотел другого – ты хотел уйти из-под власти Бартамона?

Патрик молчал. Он не считал себя вправе рассказывать все, ибо существовала еще Сандра, и без нее он не мог говорить.

– Но ты не уйдешь из-под власти Бартамона, пока не расположишься к добру, – продолжал Хануман. – И в этом случае тебе придется его уничтожить.

Челюсть у Патрика отвалилась.

– Уничтожить? Бартамона? – не поверил он своим ушам. – Ты хочешь сказать, что мне придется сделать это?

– А кому же еще? – поразился Хануман. – Лично мне это не под силу. Я, конечно, могу оторвать ему башку, да он снова оживет под видом какой-нибудь жабы. Мне зачтется подвиг, и тем все кончится. Только людям по плечу сражаться с богами и демонами не на жизнь, а на смерть. Иначе мы давно перебили бы друг дружку, и мир остался бы без волшебства. Если карты легли так, что Бартамон стал твоим личным демоном, тебе его и убивать, больше некому.

Патрик без сил опустился на бетон.

– Я-то надеялся, что больше с ним не встречусь, – произнес он трагическим голосом. – Я рассчитывал, что попаду к Радужному Мастеру, и всей истории конец.

– К Радужному Мастеру? – Хануман непонимающе поднял брови. – Ты? Значит, гонки продолжаются? Но почему Сандра поручила это тебе? Она – что, надеется, оказавшись у Черного Мастера, как-то затянуть время и дать тебе шанс первым добраться до Цветной Мозаики? К чему такая сложность?

– Я тебе не скажу, – упрямо ответил Патрик. – Я обещал молчать. Просто знай, что так надо.

– Хорошо, – молвил Хануман раздраженно. – Другого выхода у меня нет. Мы отправимся, куда ты укажешь, только прежде нам нужно кое-что доделать здесь. Кое-что подчистить. Эту работу я возьму на себя, а ты побереги силы для решающей битвы. Надеюсь, она состоится.

– Какую работу? – спросил заинтригованный Патрик. – Мы спешим.