Место в загробном мире (Из письма бобруйчанину)

Алейхем Шолом Место в загробном мире (Из письма бобруйчанину)

От переводчика. Меня заинтересовала популярная двухтомная монография "Бобруйск" (1967 г., Тель-Авив, под редакцией проф. Иегуды Слуцкого), так как в этом городе моей юности во время Второй мировой войны погибли вместе со всеми евреями мои родители и родственники. Около тысячи страниц большого формата, множество фотографий, десятки авторов, в том числе - видных общественных деятелей, известных писателей, поэтов, публицистов. Преобладает иврит, но есть несколько материалов на языке идиш, и среди них - рассказ Шолом-Алейхема.

В 1912 году в Бобруйске состоялся его литературный вечер, и местная газета на идиш "Бобруйскер вохнблат" ("Бобруйский еженедельник") опубликовала рассказ нашего классика, посвященный этому событию, - "Место в загробном мире". Полагая, что это произведение представляет интерес для для читателей "Еврейского камертона", я перевел его на русский язык.

Авраам Белов

Вы пишете, что желателен мой приезд в Бобруйск. отвечаю: приеду в Бобруйск с большим удовольствием. Вспоминая предыдущий визит в этот город, должен признаться, что именно в Бобруйске я получил место в загробном мире.

Это было... Но вы-то, несомненно, помните, когда я посетил ваш город, вы же бобруйчанин...

Это было зимой. Валил снег, но он вскоре растаял, превратившись в огромное болото. Я не должен вам описывать непролазную бобруйскую грязь, ведь вы же бобруйчанин...

Зал, в котором состоялся мой литературный вечер, был ярко освещен множеством ламп. Их свет отражал также окружающие болота вплоть до заезжего дома, где я остановился. И так как было светло и довольно близко, я отправился на вечер пешком. Шел один, держа в руках пачку рукописей, которые собирался прочесть публике.

Вместе со мной, чуть в сторонке, шел еще один человек, как и я, шлепая по густой грязи, которую освещали лампы, горевшие в зале.

Вскоре выяснилось, что человек, идущий следом и, как и я, хлюпающий по болоту, - женщина.

Вначале она шагала в сторонке, соблюдая дистанцию, но постепенно расстояние между нами сократилось, и она приблизилась ко мне вплотную. Это произошло неподалеку от зала.

- Будьте так добры и здоровеньки, - произнесла она с сияющей улыбкой (по ее интонации я понял, что она из местных - литовских евреев). - И не обижайтесь, что затрудняю вас. Вы же идете на вечер Шолом- Алейхема?

- А в чем дело?

- Если на вечер Шолом-Алейхема, у меня к вам большая просьба.

- А именно?

- Возьмите меня с собой, и вы совершите богоугодное дело, обретете место в загробном мире. Я бедная девушка, служу в одном из этих дворов, содержу маму и двух маленьких сестричек... И если мне удастся сэкономить несколько медяков, отнесу их Гинзбургу[1] и возьму напрокат книжку на субботу. Я слышала, что здесь Шолом-Алейхем, и хочу его повидать и послушать. Если бы вы только знали, как я вырвалась на этот вечер. Догадайся об этом моя хозяйка - растерзала бы меня! Очень прошу вас совершить богоугодное дело: провести меня на вечер Шолом-Алейхема - вам обеспечено место в загробной жизни.

- Договорились, я возьму вас на Шолом-Алейхема.

Мы уже были возде зала, точнее - у самой кассы.

- Пропустите эту девушку, - сказал я, и не успел оглянуться, как она уже была внутри, растворившись среди густой публики, переполнившей зал. Народа было так много, что в воздухе висели клубы пара.

Но не в этом суть дела, как любил выражаться дедушка Менделе[2].

В первом отделении я ее не видел и, признаться, почти забыл о столь легко приобретенном месте в загробном мире.