Место встречи

Дыша паром и гремя железом, паровоз подкатил к перрону разномастный состав — половина вагонов в нем была ленинградских, половина рижских, местного сообщения — и Веригин увидал в тамбуре Варьку, немного смущенную и растерянную, и это смущение и растерянность неожиданно умилили Веригина, и он ошалело схватил Варьку на руки, закружился с нею на перроне.

— Пусти же, медведь, слышишь? — лукаво начала отбиваться Варька и, прильнув к нему, провела ладонью по заблестевшим глазам.

— В общем, это здорово, что ты приехала, — опустив наконец Варьку и целуя ее в глаза, в брови, говорил Веригин. Как там будет дальше, он не хотел думать, благо пока на самом деле все было здорово.

Варька приехала налегке — с одним чемоданчиком, — и это не обрадовало Веригина, а скорее огорчило, потому что, сказав Алевтине Павловне, что ждет жену, он сперва поразился той легкости, с какой решился на ложь, а потом свыкся с этой мыслью и даже в душе уже считал Варьку своей женой. Неважно, кто там что говорит, важно, кто во что верит, а Веригин уже верил, и надо бы было об этом теперь сказать Варьке, что-де так-то вот и так-то получилось и вроде бы уже неудобно идти на попятную, но он, почему-то оробев, не сказал этого ни на перроне, ни на площади, пока шли к пролетке, а при дяде Пете говорить об этом стало неудобно, да и Варька, завидев конную тягу, малость опешила и стала недоверчивой:

— Это что?

— Девятнадцатый век, Варя.

— О господи. И много его тут?

— Нам с тобой хватит.

Дядя Петя в разговор не вступал, сидел прямо, как дипломат, которому профессией полагается скрывать эмоции, и мягко, чтоб знали, с кем имеют дело, покатил, когда понял, что Веригин с Варькой устроились удобно.

Веригин ерзал на сиденье и все ждал подходящего момента, а Варька, поняв, что должно произойти что-то важное, забилась в уголок и без умолку рассказывала о питерских повестях, о какой-то Маше или Саше, которая, не прожив и неделю, ушла от мужа, и поминутно спрашивала, стараясь привлечь Веригина к активной беседе:

— Смешно?

Ничего смешного в этом Веригин не находил, но согласился как заведенный:

— Смешно.

Дядя Петя, судя по всему, был человек дотошный и тоже понял, что Веригину с Варькой необходимо побыть одним накоротке.

— Милостивые государи, — он придержал лошадь и обернулся с козел, — не будете ли любезны подождать, пока я на минуту отлучусь? — спросил он, и Веригин обрадовался, закивал: дескать, конечно же, о чем разговор, и когда пролетка остановилась и дядя Петя соскользнул на тротуар, Веригин, делая вид, что ему все нипочем, бесшабашно, почти грубо сказал:

— Слышь, Варь, это, конечно, глупо, но я назвал тебя нашей хозяйке женой. Понимаешь, это получилось само собой, да иначе она и комнату не сдала бы.

— Миленькое дело, — обиделась Варька и еще сильнее съежилась в своем углу. — Как же мне прикажешь теперь вести себя? Готовить тебе обеды, стелить постель?

— Так уж сразу и — постель, — возразил Веригин, хотя постель — это было что-то неизведанное и заманчивое. — Как вела себя, так и будешь вести. Ты же не жена, — начал объяснять, — ты только вроде жены.

Получилось совсем неловко: не то он хотел сказать!

— Ах, «вроде»… А как же мы будем спать?

— При чем тут спать? — Веригин опешил и даже начал сердиться. — Ты у себя, то есть у Алевтины Павловны, а я естественно, на корабле.

— Ах, вон оно что… Ты, стало быть, на корабле… — иронизировала Варька и, вдруг став колючей, глухо спросила: — Послушай, Веригин, а ты не подумал, что все это дурно пахнет?

Веригин опешил и начал оправдываться:

— Варь, я же хотел как лучше.

— Ах, ты хотел как лучше, но почему же прежде не поинтересовался, что я-то думаю на сей счет?

Вернулся дядя Петя, и они поехали на улочку Трех Аистов. «Вот влип так влип, — думал Веригин, чувствуя себя так, словно попал в трясину: вытащит одну ногу, тотчас вязнет другая. — Прав же был Самогорнов, так нет, не послушался, как же: муж да жена — одна сатана, а сатана-то не одна, а две, причем эта вторая-то в юбке».

— Ах, Веригин, Веригин, — примирясь с неизбежным сказала Варька, — какой ты неловкий.

«Будешь с тобой ловким, — теперь уже по-настоящему озлился Веригин. — Я, что ли, все это придумал? У меня вон стрельбы на носу, боезапас сегодня принимать, а я как дурак на извозчике раскатываюсь», — и промолчал.

— Смешной-то ты какой, Андрей, — винясь, ласково говорила Варька. — С тобой от скуки не умрешь.

«А каким же прикажете еще быть? — раздражаясь и проклиная все на свете, думал Веригин. — Смешной, ну и ладно, а ты иди и поищи не смешных», — и опять промолчал.

— Что же ты, притих, муж?

От неожиданности Веригин выпрямился и, легонько подпрыгнув, задев фуражкой верх пролетки, ошалело посмотрел на Варьку.

— Да нет, я ничего. Я не притих. — Он на самом деле не знал, говорил ли он с Варькой или только думал, и, заметив в калитке Алевтину Павловну, заулыбался, поднял руку в приветствии: дескать, а вот и мы. — Варь, приехали. Вот так-то, женушка моя.

А сам между тем думал: «Черт-те что получается».