Местонеимение. Сборник рассказов

Ося не заметил, как наступила зима. Ося заметил только, что все стали ужасно похожи друг на друга. Отыскать даму треф среди пуховиков, отыскать даму треф среди шуб. Отыскал – среди курток. Слишком легко одета.

Он опять ждал её на лавочке. Все эти дни. «Ося, ося – идеальный ждун».

– Ты каждый день тут сидишь что ли? – о, удивительная и удивлённая дама треф.

– Ты невнимательна. Но ничего. Все так. Всё так. Вы просто очень увлечены.

– А ты нет?

– Нечем.

– Да это видно. Ты всё время в телефоне капаешься.

– Я пишу.

– Мм, – она кивнула, – как тебя зовут?

– Осип.

– Ладно, Ося, и чё, интересно так за мной наблюдать?

– Я не совсем за тобой.

– А за чем же тогда?

– За движением.

– Движением… Я – Елена.

– Спасибо, хотя это и не обязательно.

– В смысле?

– Да в прямом. Забудь.

И они пошли вместе гулять вдоль канала. И ветер растрепал Еленин пучок. И ветер застревал в точечно растущих елях. И Елена елейно улыбалась. У Оси закружилась голова. Кружился шар, и Ося превращался… Ося ни в кого не превращался. Они шли мимо орущего ребёнка и его отца, от которого пахнуло потом из-под расстёгнутой куртки.

– Что ты пишешь? – спросила она. Она смотрела в воду, вздрагивающую под тем же ветром, что и её разрушенная причёска.

– Прозеньку.

– А конкретнее?

– Да тут невозможно конкретнее.

– Ну как это… О чём?

– Невозможно конкретнее. Я серьёзно.

– Ерунда.

Ося ничего не ответил, он только подумал, что в литературе важно уметь заговариваться.

Она смотрела в воду, вода, кажется, смотрела в неё. Она молчала. Её лицо было словно вышито белёсыми нитями на незримом полотне воздуха.

– Как тебя зовут?

– Ты издеваешься? – она так резко повернулась к Осе, что он растерялся.

– Нет.

– Елена.

Елена сорвала листик с дерева. Ося внимательно следил за её руками. Она мелко рвала эти листики и разбрасывала. Всю дорогу.

«Всю дорогу» – подумал Ося и в вихре серьёзных мыслей не заметил, как стал Осипом.

Канал канул цветной карточкой воспоминания – для обоих.

– Помнишь охранник однажды сказал нам: «Вы пойдёте? Вы обои?». «Мы обои, мы стена. Хочется петь».

Елена молчала и рвала листики. А Осипу хотелось кричать. Но умел Осип только одно – и он молчал. Лучше хорошо делать то, что получается.

Некоторые фонари, мимо которых они проходили – гасли. Осипа это забавляло: ему чудилось, что он выпивал эту рыжую электрическую чашу. И его глаза светились. Светились глаза, жадно ловившие тень Елены. Тень, прыгающую по бордюрам. Успокаиваясь и наполняясь ночным – Осип эмигрировал в своё наилюбимейшее состояние – в Осю.

Глава «три»

– В детстве я всегда был уверен. Вот да. Был уверен.

– В чём? – одна рука под головой, вторая согнута в локте. Елена напоминала какую-то картину. «Елена без ничего» – подумал Ося и смутился.

– Был уверен, что если допущу непреодолимую ошибку или если судьба загонит меня к обрыву – я всё исправлю. Мне казалось это таким простым: покончить с собой, просто прыгнуть с этого обрыва. Я был уверен, что безоговорочно появлюсь заново. Вот точно так же, как уже появился однажды. Но чем дальше я удаляюсь от своего начала, тем стремительнее тает эта уверенность.

– Не грусти, Ося, – сказала Елена. – Всем грустно.

***

Осип работал заместителем кого-то там. Ездил на работу, появлялся у дверей зданья: бетонного, непроницаемого.

Каждый раз, закрывая глаза в электричке, Осип представлял, как змея поезда извивается, несётся по мосту. Под поездом покрывается дрожью канал. А мир… мир обнимает поезд. Внутри вырастал пузырь, наполненный чем-то тёплым. И всё, чего Осип ждал – момента, когда нарыв лопнет. И вот – свершилось: Ося занял роль переднего плана. Ося выскочил на Водниках. Надо – не надо: Ося выскочил. И мир – обнял его. Правда лишь на пару мгновений.

Было довольно рано: около семи. Солнце оборачивало воду в золотую фольгу. Кому в подарок? Ося надел наушники, и всё стало лучше. Однозначно, пространство претворилось таким, каким мы его порой смутно припоминаем: вершившимся до нашего рождения и безостановочно свершающимся после. Всё стало правильным. Правда лишь на пару мгновений.

Что-то привлекало внимание Оси. Но он не мог найти источник этого отвлечения. Пока не обронил билетик на асфальт. А сорить Ося не любил. Под ногами помимо синего прямоугольника бумаги он обнаружил и геометрию иного уровня: три тени. Ося оглянулся. Сзади стояли двое, но их лиц не было видно из-за светившего в затылок солнца.

Забавная вещь ограбление: мало кому удавалось преодолеть двустороннюю сущность вещи: обиду материалиста и тоску романтика. Ещё более забавная вещь анонимное ограбление: боль в затылке, потерявший сознание Ося. Разбросанные по земле стекляшки, в которых светило незамедлительно нашло себе ещё один приют. Всё вывернуто, всё вытащено. Но, милый Ося, сколько в мире анонимных ограблений. Оно и к лучшему: кто станет жаловаться на самого высшего Неизвестного, создавшего самое высшее ограбление? Кто? Да все станут. И всех в конце концов ограбят.

В глазах плавали чёрные пятна, чёрные дыры. Музыка больше не играла – телефона больше не было. Ося лежал Осипом.

Глава «два»