Метафизика достоинства

«Можно сомневаться в том, что некто был зачат непорочно, но нельзя сомневаться в порочности зачатия – этой необъяснимой циничности в самом сокровенном ощущении жизни. Здесь осязается некое Таинство».

То есть порочность зачатия и, стало быть, размножения тоже в Книге и в генах записана. Меня нисколько не смущает библейское «плодитесь и размножайтесь», ибо, согласно одному древнему изречению, «у Торы семьдесят лиц». Это значит, что каждый библейский стих имеет 70 уровней интерпретации. И я не собираюсь уподобиться тому халифу, который, по преданию, приказал сжечь Александрийскую библиотеку, сказав при этом: «Если в этих книгах говорится то, что есть в Коране, то они бесполезны. Если же в них говорится что-нибудь другое, то они вредны. Поэтому и в том и в другом случае их надо сжечь». Я даже в это предание не сильно верю.

Я верю только в те строки, что совпадают с нашим внутренним ощущением. Перефразируя Шопенгауэра, можно сказать: ты должен понять Писание из себя, а не себя из Писания. Марсель Пруст в «Обретённом времени» заметил, что «Книга писателя – это только своего рода оптический инструмент, предоставленный им чтецу, чтобы он распознал то, что без этой книги, быть может, не увидал бы в своей душе».

Величайшая ошибка – считать наш внутренний мир лишь верным или искажённым отражением внешнего. Или способом приспособления к миру внешних обстоятельств. Внутренний мир содержит образы, не имеющие открытых оснований в мире внешнем, но скрытые за его пределами.

Индийское миросозерцание гипертрофирует этот момент и совершенно отрывает внутренний мир от внешнего. Учение Вед приходит к убеждению в призрачности окружающей нас действительности. Это – майа, т. е. обман, мираж нашего чувственного зрения и нашего несовершенного видения, над которым должно возвыситься подлинное ведение. Жизненный идеал браманизма есть полное растворение всего индивидуального, конкретного в безличном единстве мирового духа, в Браме.

Русский философ Николай Яковлевич Данилевский учил отличать безличное общечеловеческое от всечеловеческого, не стирающего, а вмещающего в себя всё личное.

В гл. VIII «Бог и Пол» речь как раз о запредельно личном:

«Были в истории совершенно искренние попытки заменить запредельного Бога реалиями земного благополучия. И были прямо противоположные, но не менее искренние попытки заменить земной символ интимности – половую близость – близостью духовной…

Всё сводится к тому, что две формы самосознания – Вера и Интим (Бог и Пол) – занимают глубинные слои в психологии личности. Легко “обезверить” Бога и снести церковь, но нельзя “обезбожить” веру. Её ничем другим невозможно наполнить. Легко “разынтимить” секс, жить без одежд и занавесок, но нельзя “рассексуалить” интим. Ничто иное его не наполнит. Метафизической запредельности Образа отвечает символическая закрытость секса».

М. Якоби утверждает, что уже первобытные люди прикрывали свою наготу, из чего делает вывод, что данный аспект поведения внутренне присущ человечеству как виду. Для человеческих существ «неестественно вести себя естественно в отношении своего физического естества».

В гл. VI «Бог и Пол» об этом:

«Моральные нормы прыгают на длину поводка туда-сюда вокруг неуловимой связи физиологии с метафизикой. Раздеваются, презрев стыд, возвращаются к началу истории и опять приходят к тому же. Эмансипация и проституция ничего не изменили по существу, ибо роли расписаны свыше».

Гл. VIII: