Метафизика Петербурга: Французская цивилизация

Знатные россияне своевременно ознакомились со всеми указанными выше масонскими системами (к числу виднейших деятелей французского «нового тамплиерства» относился, к примеру, граф Александр Строганов), однако же наибольшее распространение оно получило у нас в составе «циннендорфского», шведско-берлинского масонства, а потом – «северной», шведской системы. В силу этого обстоятельства, вольнолюбивые, во всяком случае, тираноборческие мотивы были российскому тамплиерству решительно не свойственны. Для части французских лож, наличия такой ориентации, приведшего некоторых из их членов в ряды разрушителей монархии, как нам уже довелось отметить, вполне исключить нельзя.

Пройдя, таким образом, возрождение – правильнее же сказать, построение заново – на берегах Сены и Луары, мистическое учение тамплиеров достигло наконец и берегов Невы, а своды домов, где происходили сходки петербургских масонов, огласил древний клич воинственных крестоносцев – “Dieu le veut!”63.

Вкус к устроению пространства – в первую очередь, домовых лож, но, кроме того, и более обширных участков, вплоть до фрагментов дворцово-парковых комплексов – был ему в высшей степени присущ. Примером его применения в Петербурге могли служить отдельные помещения первоначального дворца на Елагином острове. Владелец его, видный сановник Иван Перфильевич Елагин, принял в свое время титул Великого провинциального мастера всех лож Российской империи, то есть, так сказать, масонского патриарха. Был он посвящен и в тайны «тамплиерских градусов», а через его дворец на окраине Петербурга прошел весь цвет отечественного масонства.

Дворец был впоследствии перестроен, парк также был перепланирован. Но слава «зачарованного острова» осталась за Елагиным островом еще надолго. Ее поддерживали остатки каких-то непонятных монументов, долго еще стоявшие близ его южной оконечности. То были памятники известным деятелям масонства, установленные в свое время по приказанию И.П.Елагина. Дав в свою очередь начало «мифу Островов» как зачарованного урочища Петербурга, мистическое пространство Елагина нашло себе яркое воплощение в магистральной линии «петербургского текста» русской литературы – от «Медного всадника» до «Преступления и наказания».

Как поздно и в какой искаженной форме ни пришла к нам духовность рыцарей-тамплиеров, ей суждено было составить немаловажную область российско-французских метафизических связей.

Впрочем, в систематическом изложении нам довелось пока добраться лишь до времен Новгородской Руси. Пора обратиться к рассмотрению некоторых важных для нашего исследования, характерных черт организации ее духовной жизни.

Городская цивилизация от Парижа до Новгорода

Основой психологического строя новгородцев XIII-XV столетий было ощущение себя гражданами сильного государственного образования, внутренняя организация которого включала существенные элементы народовластия («вечевой демократии»), внешние сношения с европейскими странами и союзами (в первую очередь Ганзой), были взаимовыгодными (в принципе же – и равноправными), а территория охватывала необъятные и богатые земли русского севера. В их число входили и приневские земли, включавшиеся в ту эпоху в состав так называемой Водской пятины.

Определив вслед за А.В.Арцыховским государственный строй Новгородской Руси как «особый тип феодальной республики», отечественные, равно как и зарубежные историки неизменно подчеркивают, что образцом для ряда характерных новгородских нововведений послужило так называемое Магдебургское право, которым пользовались многие города сопредельных стран, и самый дух западноевропейских городов того времени в целом. Между тем, Франция принадлежала к числу стран, где западноевропейская городская цивилизация зародилась, окрепла и, несмотря на постоянное сопротивление феодальной знати, породила ее могильщика (буржуазию) и победила по всем статьям.

Многие частности этого процесса еще подлежат уточнению. У старых историков была склонность сводить все к преобладанию либо романского, либо германского элемента. В первом случае, городская цивилизация виделась как продолжение традиции античного, в первую очередь – древнеримского города и шла, соответственно, с юга. Во втором, европейский город вырастал из германского укрепления (бурга) и, соответственно, городская цивилизация продвигалась с севера.

Даже не будучи знакомыми с литературными первоисточниками, мы могли бы предположить, что первая теория была выдвинута в кругу французских ученых, вторая – скорее всего, германских. Как ни странно, мы совсем не ошиблись бы. Кроме того, на территории Франции, где германские племена франков сперва покорили местное галло-римское население, а потом и слились с ним, можно бы было сразу предположить своеобразное наложение обеих волн – «северной» и «южной», что также находит себе подтверждение в историческом материале64.